Ария Маргариты

Я замерзаю под небом бескрайним,
Бежать нет желанья, и нет сил,
Мне никогда не узнать вечной тайны

—Зачем я на этом свете жил.

Где-то есть другое солнце,

Что согреет нам сердца,
Там, за солнцем,
Есть другие небеса,
О которых знали
Лишь двое: ты и я.

Все, что я делал, вело лишь к потерям,

Любовь принесла не свет, а смерть,
Я как безумный в проклятья не верил,
Прости, но не верю и теперь.

Снег на лице превращается в слезы,

Услышь голос мой в душе своей,
Пусть в эту полночь под небом морозным
С тобой обвенчает нас метель.

Сюжет № 8

Он молча зарядит все винтовки и охотничьи ружья. Он приготовит динамит. Он еще раз внимательно посмотрит на плакаты, которыми увешаны стены заброшенного барака: улыбающиеся идиоты-новобранцы в ослепительно красивой форме славных десантников.

За ним вот-вот должны придти те, кого он обидел. Отказался стать убийцей, да между делом проболтался одному шустрому журналюге о парочке карательных операций. Убитые женщины, дети — все такое, что тыловые крыски называют «гримасами войны». Рвы, заполненные телами расстрелянных, виновных в оказании помощи местным бунтовщикам. Медальон, сорванный с шеи тщедушной старушки, державшей почему-то в руках железную банку из-под английского чая «Earl Grey»…

Он взорвет себя, этот барак, этих ублюдков из спецслужб. Средненький воображаемый фильмец со Сталлоне в главной роли.

Ночь — это время моих откровений,
Я сам посмотрю себе в глаза,
Боль в прошлый мир распахнет настежь двери,
Солгать и спасти себя нельзя.

Не спеши открыть всем душу,

Им нужна лишь грязь и кровь,
Только полночь
Понимает все без слов,
И утешит песней
Про вечную любовь.

Я был солдатом жестокой удачи,

Рабов неудачи в плен не брал,
Но этой ведьмой за горло был схвачен,
С тех пор я не жил, я умирал.

Шум за стеной равносилен расстрелу,

Пришло время все долги платить,
Пусть заберут мое бренное тело,
Но я не отдам своей души…

…………………………………

Там, где застыло холодное солнце,

Мой след остался на белом снегу,
 Там мое детство и битва с драконом,
Что был тенью веток на зимнем ветру…

«На снегу» и «на ветру» — не рифмуются никак, но картинка получается красивой.

FLASHBACK

Пахнет соломой и морозом. Впереди едут сани, с них-то и падает солома. Сани будто бы вырвались из старого мира, провалившегося в прошлое, где по превращенному войной в развалины немецкому городу Инстербургу еще разгуливают бравые офицеры Рейха. Их жены еще не закопали в аккуратных немецких садах сервизы из саксонского фарфора — потом русские, одержимые идеей найти клад, острыми лопатами разобьют сервизы на сотни осколков, переименуют Инстербург в Черняховск, а территорию бывшего концлагеря застроят финскими домиками. Каскад прудов для разведения зеркальных карпов зарастет осокой и покроется мелкими белыми цветами, издали похожими на сложенные в несколько раз крылья сахарных мотыльков.

Венчало этот загубленный временем каскад черное озеро. Черное из-за того, что в его гладь смотрелись высоченные черные мудрые ели, роняющие черную хвою. Черная хвоя превращалась в торф.

Озеро, сколько я его помню, охраняло стеной странное молчание — даже лесные пичуги облетали его стороной. Нам, начитавшимся тогда Жюля Верна, казалось, что вот-вот из глубины бесшумно поднимется подводная лодка «Наутилус». Мы так и назвали это лежавшее в травяной раме бездонное зеркало — «Озеро капитана Немо».

Временами шныряющие по лесу мальчишки находили немецкие гранаты, и тогда гремели взрывы, и в семьи советских летчиков, поселившихся в немецких двухэтажных коттеджах, входила смертельная печаль…

Происходило все это неподалеку от Калининграда-Кенигсберга.