Арина Великая

Покончив с финансовыми делами, палладиевый король откинулся в своём троне и улыбнулся. Сладкое чувство гордости собою охватило молодого олигарха, и он с удовольствием подумал, как должны завидовать конкуренты его невероятной удачливости. И тут же неприятная мысль испортила этот милый сеанс самолюбования. Примерно полгода назад он – не знающий поражений супермен – столкнулся с проблемой, которую, как ни странно, не мог разрешить. История началась с привычной ссоры с Клавой – его недавней гражданской женой, докучавшей ему бесконечными сценами ревности. В разгар их последнего столкновения Григорий Александрович обвинил Клаву в бесплодии, но та показала справку о своём женском здоровье и посоветовала ему самому провериться у медиков. К ужасу Григория Александровича выяснилось, что причина была действительно в нём. По мнению высоко оплачиваемого специалиста, бесплодие у Никифорова развилось как осложнение перенесённой в детстве «безобидной» свинки. «Чёрт бы побрал эту свинку», – вздохнул Григорий Александрович и вспомнил, как над ним – шестилетним шалуном – смеялись двоюродные сёстры. Как дразнили его, надувая щёки и противно хрюкая.

Григорий Александрович мог бы утешить себя соображением, что и у бесплодия есть свои плюсы. Например, не нужно бояться, что непутёвые потомки бездарно промотают нажитый им капитал. Однако такая слабенькая психотерапия в его случае не срабатывала, ибо Никифоров не был жаден. Ему оставалось просто забыть про чудовищную несправедливость, выпавшую на его долю, и покорно смириться, что не сможет иметь своих детей (ни умных, ни глупых, ни здоровых, ни больных – вообще никаких). Иными словами, приходилось признать, что он – богатейший и могущественный хозяин жизни – не может иметь того, что даётся совершенно бесплатно практически каждому жалкому и бездарному пролетарию.

Звякнул селектор. Приятный голос секретарши доложил: «Григорий Александрович, к вам посетитель. Просит принять по вопросу, как он выразился, государственной важности. Это доктор биологических наук Фёдор Яковлевич Поползнев». Никифоров фыркнул: «Блин! Только доктора лягушкаведческих наук мне не хватало! Маша, пожалуйста, зайдите».

Вошла длинноногая эффектная брюнетка.

– Как выглядит этот, та скать, доктор наук? Фамилия какая-то несерьёзная. Хотя поползень, – Никифоров ностальгически улыбнулся, – очень милая пташка. Обожал в детстве наблюдать, как она вниз головой по сосновому стволу типа скачет. Маша, как вы думаете, стоит ли мне с этим, тэкэть, ботаником разговоры разговаривать?

(Следует отметить, что язык, на котором Григорий Александрович изъяснялся на рабочих летучках и дружеских попойках, изобиловал ненормативной лексикой. Поэтому при встречах в более формальной обстановке, и особенно в присутствии молодых женщин, он испытывал трудности с подбором подобающих слов. Возникавшие заторы речевого потока приходилось сглаживать нелепыми выражениями вроде: «скажем так», «типа», «что называется», «если так можно выразиться», а то и совсем несерьёзным «э-э-э», но его любимым речевым паразитом было словосочетание «так сказать», обычно сведённое к урезанной форме «та скать» или даже «тэкэть».)

– Судя по виду просителя, это типичный потерявший работу научник, – бесстрастно ответила секретарша. Её сочный грудной голос эффектно резонировал в массивных темно-бордовых тисовых панелях, выстилавших стены кабинета босса.

– Доктор наук, говорите, – так это же, можно сказать, окодэмик, – любуясь девушкой, пошутил хозяин Роспалладия, – такие маститые птицы, да ещё и ботаники, к нам нечасто залетают. Ладно, пусть заходит.

В бизнес Григорий Александрович пришёл, как и многие российские олигархи, после краткого периода работы в академическом институте. Там, в молодёжной среде, было принято посмеиваться над старшими товарищами, называя их за глаза «окодэмиками».

Дверь медленно отворилась, и в кабинет робко вошёл невысокий худощавый мужчина с картонной папкой подмышкой. Согбенная фигура, редкие седые волосы, впалые щёки, тёмные мешки под глазами и скорбные складки вокруг рта выдавали почтенный возраст. Лоснящийся от многократного глажения тёмно-синий костюмчик, чистая белая рубашка и старинный синий галстук в крупный белый горошек говорили о том, что «окодэмик» на мели.

– Григорий Александрович, я к вам по делу государственной важности, – доктор Поползнев приложил заметные усилия, чтобы заставить свои голосовые связки не слишком вибрировать.

«От мужика с фамилией Поползнев можно было ожидать некой прыткости, а этому ботанику больше подошла бы кликуха «Ползунок», – отметил про себя Григорий Александрович.

– Фёдор Яковлевич, переходите, что называется, к сути вашего визита. И постарайтесь быть предельно… э-э-э… краткими.

Поползнев прокашлялся: