Арина Великая

После отъезда Быстрова Арина довольно часто, особенно в момент засыпания, возвращалась мыслями к странному человеку из Академгородка, якобы хорошо знавшему её двойника в далёких шестидесятых. И вот однажды, уже в ноябре, она подумала, почему бы не проверить информацию Быстрова. Самое простое – поговорить с однокурсниками Титаровской, но как их найти? Арина внимательно рассмотрела групповую фотографию студентов из быстровского ноутбука, и снова обратила внимание на высокого смеющегося юношу с волевым подбородком. Вспомнила, что Быстров назвал его Димкой Макаровым. «Боже! – изумилась Арина. – А ведь на кафедре биохимии есть доцент подходящего возраста – Дмитрий Петрович Макаров. Он довольно высок, да и нижняя челюсть его отнюдь не легковесна. Быстров назвал его одним из первых интеллектуалов их курса, так что Димку (как подающего надежды) вполне могли оставить при кафедре. Ужас ужасный! что творит с нами время! Всего за полвека оно сумело превратить красивого весёлого юношу в мрачного и всем недовольного старикана».

Арина стала намеренно заговаривать с Дмитрием Петровичем на практических занятиях и на семинарах. Она хотела, чтобы этот немногословный замкнутый человек обратил бы на неё внимание, выделил бы из остальных студенток. И наконец это случилось. Макаров подошёл к ней во время перерыва и, явно волнуясь, промямлил:

– Арина э-э-э… Сергеевна (готовясь к разговору, он специально выяснил отчество девушки), простите, что беспокою вас, но мне хотелось бы задать вам один вопрос, не имеющий прямого отношения к биохимии, – он замолчал, ожидая реакции.

– Да спрашивайте, ради бога, – прыснула Арина.

– Этот вопрос… может показаться вам странным, неуместным и даже нелепым, – Макаров глубоко вздохнул и наконец решился: – Арина Сергеевна, не являетесь ли вы родственницей Карины Титаровской – милейшей девушки, которая в начале шестидесятых училась со мной в одной учебной группе. Дело в том, что вы чрезвычайно на неё похожи.

– Увы и ах, Дмитрий Петрович, но к той Карине я не имею никакого отношения, хотя уже слышала о своём сходстве с нею.

– От кого вы это слышали? – на удивление быстро отреагировал пожилой доцент.

– От Николая Михайловича Быстрова. Я недавно с ним случайно познакомилась. Оказывается, он в шестидесятых, кончал нашу кафедру.

– Это был Колька Быстряк! – фыркнул Макаров. – Я тоже недавно… точнее, в сентябре месяце, видел его. Он зачем-то приезжал в Питер… э-э-э… Я, видите ли, учился в одной группе с ним, и там же училась Карина Титаровская, – в сухом, даже тоскливом голосе Макарова мелькнули нежные тона. – Это была очень способная, можно даже сказать, талантливая девушка. Она, вроде бы, даже что-то открыла, или была на пороге открытия… Однако, к сожалению, Титаровская умерла в конце девяностых.

– Вот как, – вздохнула Арина, – но, может быть, у вас сохранились какие-нибудь фотографии времён вашего студенчества. Не скрою, я бы не отказалась взглянуть на ту знаменитую Карину, копией которой я будто бы являюсь.

Макаров внимательно посмотрел на Арину, и мечтательная улыбка искривила его тонкие будто усохшие губы. Эта улыбка довольно странно смотрелась на жёлто-сером пергаментном лице сурового доцента. «Вот каков он на самом деле, – подумала Арина, – а эта строгость и чёрствость – лишь маска, за которой он прячет свой слабый характер, свою неуверенность в себе». На лице девушки тоже появилась мягкая улыбка и, возможно, тронутый ею угрюмый доцент неожиданно живо заговорил:

– Хорошо, приезжайте ко мне сегодня в семь вечера, я подготовлю для вас фотоматериалы. Знаете ли, после окончания конторы (так мы когда-то называли наш университет) я решил начать новую жизнь. И чтобы покончить с безалаберной студенческой эпохой, я собрал все фотографии тех времён в отдельную папёшку и забросил её в дальний ящик моего старого комода.

– И вас никогда не тянуло заглянуть в ту папку? – удивилась Арина.

– В молодости я был самоуверен и жил мечтами о будущем, а с прошлым расставался легко, без сожаления и даже с удовольствием, вернее сказать, со злорадством… знаете, в соответствии со старинной поговоркой: с глаз долой – из сердца вон. Хотя сейчас, спустя без малого 50 лет мне, пожалуй, было бы любопытно взглянуть на себя и на своих так называемых друзей, живших, как и я, как и все мы в те годы, в плену пустых мечтаний и нелепых иллюзий. Знаете, тогда я ещё верил в прогресс – в самую истасканную химеру последней пары столетий. Я искренне верил, что научно-технический прогресс незаметно, без всякой политической шелухи, перенесёт нас в нечто подобное коммунизму, – Макаров мотнул головой, будто вытряхивая из неё мир своих воспоминаний. – Последние шестьдесят девять лет я обитаю на Петроградской стороне, в конце Кронверкской, недалеко от Матвеевского сада. После занятий я предоставлю вам точный адрес.

– Спасибо, Дмитрий Петрович, приду всенепременно, – обрадовалась Арина.