Арина Великая

– Как раз он-то ярче всего подтверждает мою правоту. Взгляни-ка на четвёрку бронзовых коней на главном фасаде и представь, что до 1204-го года эта квадрига украшала ипподром Константинополя. И бОльшая часть колонн этого собора, и мозаика, и великолепный золотой алтарь, и вообще, вся эта изощрённая красота появилась тут после гнуснейшего злодеяния, инспирированного Венецией, – массовой резни и грабежа Константинополя да и всей Византийской империи. Бесспорно, – негромко, будто обращаясь к себе, проговорила Арина, – этот город прекрасен, но его красота рождалась не из холодной пены морской, не из открытий и изобретений человеческого гения, а из горячей крови людской. Уж таков человек. Такова дикая, но обычная логика успеха людского сообщества: сначала вооружённый разбой, коварство и деньги… и только после, только потом научно-технический прогресс и красота.

– Козочка, не смотри так мрачно на мир, – Никифоров никогда не видел Арину такой возмущённой. – Мне кажется, ты сгущаешь краски. Просто есть политики, которые планируют злодеяния, и есть подневольные солдаты, которые исполняют приказы политиков, но кроме них, есть и другие люди – поэты, художники, скульпторы, архитекторы и просто рабочие, – которые творят красоту и которые не несут ответственность за действия нехороших политиков и военных.

– Гришенка! Ты ещё забыл найти место банкирам и купцам, которые одной рукой толкают политиков и военных на грабёж, а другой – отстёгивают малую толику из награбленного творцам красоты.

– Бедная Ариночка, как же тебя угораздило выйти замуж за одного из таких ужасных… э-э-э… типа субъектов? Может, подсластим горечь твоей ошибки чем-нибудь изысканным? Как тебе это кафе? – Никифоров указал на столики, стоящие прямо на площади.

Арина рассмеялась:

– Неплохой выбор, Гришуля. Это же знаменитое гран кафе «Квадри», ему уже за 250. Вся кровь давно отмыта.

Наутро она проснулась очень рано. Стараясь не разбудить мужа, бесшумно оделась и выскользнула в город. Рассвело, но Венеция ещё спала. Старинная архитектура со всех сторон обступила Арину. Её охватило странное чувство, будто попала в восемнадцатый век – в век Екатерины и Потёмкина. Она бродила по мостикам и улочкам города, непостижимым образом застрявшего во времени, и странные мысли лезли ей в голову.

– Каждый из нас, – размышляла Арина, – начинает знакомство с удивительным внешним миром, будто подглядывая за ним через узенькую щёлочку своего зачаточного сознания. В первые годы жизни этот мир стремительно расширяется, наполняется обиходными вещами и людьми, живущими рядом. Потом, в основном благодаря книгам, мы постигаем мир всей планеты, глядя на него глазами множества людей, живущих с нами и задолго до нас. Но никакие книги и фильмы не могут перенести нас в мир будущего. Я много раз сталкивалась с людьми, жалеющими, что не увидят мир после своей смерти. И тогда я вспоминала героев прошедших эпох, и почему-то чаще других Александра Македонского, полюбившегося мне ещё в детстве. Ведь если мы несчастны оттого, что не увидим событий конца двадцать первого века, то как же должен был страдать Александр, который даже не догадывался, что практически сразу после его смерти вспыхнет жестокая война между его верными соратниками за раздел созданной им необъятной империи. Гениальный стратег не подозревал о блистательном взлёте Рима и о многих других великих событиях будущего. А ведь мы всё это знаем, но почему-то столь обширные знания не наполняют нас счастьем. И в то же время несть числа честолюбцам всех времён и народов, которые жили и умирали, мучительно завидуя судьбе Александра, прожившего всего 32 года. Значит, суть не в длительности нашего наблюдения за миром, суть в характере и масштабе наших деяний. Вот и я, безумно завидую этому вечно молодому македонянину, сумевшему за какие-то двенадцать лет фактически перевернуть весь тогдашний мир. Он бросил свой полководческий гений и невероятную волю на убийство сотен тысяч людей, защищавших свои очаги и свой устрой жизни. Казалось бы, он величайший преступник, и потомки должны проклинать его, но, на деле, Александр был героем при жизни и оставался таковым в течение более двух тысячелетий после своей смерти. И я почему-то тоже считаю его героем и уверена, что даже через десять тысяч лет люди (если не вымрут) будут восхищаться этим необыкновенным человеком, этим, между прочим, организатором массовых убийств.

Арина почувствовала, что зацепила за что-то очень важное.