Аристократ и куртизанка

Более того, он воспользовался ее слабостью. Ведь он же с самого начала должен был предвидеть, куда приведут поцелуи. Ей было страшно и подумать о том, как они с графом встретятся утром. Но выбора все равно нет. И Мадлен напомнила себе, что они почти добрались до фермы и скоро Люк оставит ее. Однако это почему-то не принесло ей облегчения.

Было уже светло, когда Мадлен проснулась. Лента солнечного света струилась из полуоткрытой двери. Чья-то заботливая рука тепло укутала ее одеялами, подоткнув их со всех сторон. Графа рядом не было.

Едва сообразив, где находится, Мадлен вспомнила события прошлой ночи. Невероятный кошмар! Девушка с трудом встала, открыла дверь своего убежища и осмотрелась. Графа не было видно и во дворе, и на одно ужасное мгновение она подумала, что покинута, но уже в следующее заметила его лошадь, щиплющую неподалеку траву. Значит, рано или поздно хозяин появится. Мадлен спустилась по тропке к берегу реки. Там она ополоснула лицо и вытерлась платком. Повернувшись, чтобы идти обратно, она увидела у себя за спиной графа. Лицо его было бледным, а под глазами лежали тени.

— Должен ли я принести извинения? — натянуто спросил он.

Она молча покачала головой.

— Думаю, мы оба были немного пьяны.

— Дело не только в этом, — ровным голосом продолжал де Ренье, — и мы оба это знаем. — Он устало потер глаза. — Вы с Филиппом… мы все думали… вы наводили нас на эту мысль… Уж мне-то, по крайней мере, вы могли бы открыться! — В голосе послышались обвиняющие нотки.

— Вас это совершенно не касалось! — сухо ответила она. — И потом, у Филиппа была своя гордость. Граф почувствовал себя еще более виноватым. Филипп просил его позаботиться о Мадлен. А он-то в первую очередь думал, что старик уговаривал его занять свое место любовника!.. Но Мадлен была чиста, и он не знал, радоваться этому или огорчаться. Конечно, ему импонировало то, что еще ни один мужчина не касался ее, но эта же чистота оставляла меньше шансов на то, что она примет предложение, которое он собирался сделать.

— Возможно, вы неопытны, Мадлен, но вы отвечали мне. По-видимому, вас вполне удовлетворяли ваши отношения с Филиппом. Почему бы вам не вступить в подобные отношения и со мной? Уверен, это подойдет вам больше, чем пребывание на какой-то ферме.

Разочарование Мадлен было столь сильным, что ощущалось почти как физическая боль.

— И вы тоже будете относиться ко мне как к дочери? — спросила она, делая вид, что не совсем поняла смысл сказанного. — Вы старше меня, Люсьен, но не настолько же…

— Вы знаете, что я имею в виду, — нетерпеливо отмахнулся он. — Наше соглашение будет гораздо более общепринятым.

— Да, я не сомневаюсь, что оно было бы именно таким. — Мадлен, кажется, готова была прийти в ярость. Разве она не ответила ему отказом однажды? — Несколько месяцев назад я уже говорила, что не желаю быть вашей любовницей, и с тех пор не переменила свое мнение. — Она сердито процедила сквозь зубы: — Я отвечала вам потому, что была пьяна, а не потому, что воспылала чувствами! А вы намеренно воспользовались моей беспомощностью!..

— Это неправда! — ответил он, уязвленный. — Я и представить себе не мог, что вы так неопытны. Вы ничем не показывали этого. Если хотите знать, вы проявляли столько же жара, сколько и я. К этому могу добавить еще то, что вы всегда просто липли к Филиппу… — Он пожал плечами. — Если не хотите, чтобы мужчины обращались с вами как со шлюхой, то и не ведите себя как шлюха!

Упоминание о Филиппе подействовало сильнее, чем оскорбление. Рука Мадлен сама собою поднялась, и она отвесила графу звонкую пощечину, потом бросилась от него прочь. Из глаз готовы были пролиться слезы, а она не хотела демонстрировать их своему обидчику. Он не должен был знать, что способен причинить ей такую боль!

Она почти бежала вдоль берега, не зная куда — лишь бы подальше от него. Рассудок подсказывал, что рано или поздно ей придется предстать перед ним, но не раньше, чем она вполне овладеет собой.

Никогда еще де Ренье не был ей так отвратителен! Его поведение недостойно дворянина!

Но граф и сам испытывал чувство отвращения. Он пустился вдогонку за Мадлен, и двигало им, прежде всего желание попросить у нее прощения. Он должен был попытаться объяснить ей, что не заслуживает того презрения, которое прочел у нее в глазах. Для человека, всегда шедшего своим путем и не считавшегося ни с чьим мнением, состояние отвергнутого было весьма непривычным. Он хотел бы объяснить это Мадлен.

И он громко позвал ее.

Услышав крик, она обернулась и увидела, что граф преследует ее. Играть дальше в догонялки было, по меньшей мере, глупо, и Мадлен решила остановиться.

Он настиг ее в том месте, где тропа расширялась и делала поворот к густым зарослям. Схватив Мадлен за плечо, граф повернул ее к себе лицом.

— О, моя дорогая! Вам вовсе незачем бежать. Я хотел только…