Аристократия и демос

Несколько слов об особенностях характера и мировоззрения Перикла. Все, что о нем известно, позволяет характеризовать его как человека ярко выраженного рационального склада мышления. Он был чужд любым суевериям, пренебрегал приметами, стремясь объяснить их логически (см., например, Плутарх, Перикл. 35). Не то чтобы Перикл критически относился к религии как таковой – это было бы просто невозможно в его эпоху, тем более для действующего политика, который занимал высокие государственные посты и постоянно должен был ex officio участвовать в разного рода религиозных обрядах. Нет, Перикл, безусловно, был религиозен, но своего рода просвещенным, «утонченным» типом религиозности, который в рассматриваемую эпоху начал уже приходить в противоречие с традиционными, грубоватыми, но прочными в массах верованиями «отцов и дедов». Рационалистом интересующий нас деятель являлся не только в религиозном, но и в экономическом отношении (Плутарх, Перикл. 16).

Ниже будет сказано и о том, что рационалистом Перикл был также в политической области (это, правда, проявилось в полной мере только тогда, когда он одержал верх над всеми своими конкурентами и встал во главе полиса). В целом можно со всей определенностью утверждать, что он практически в любом отношении существенно опередил свое время (кажется, этот момент еще не акцентировался в должной мере в историографии).

В высшей степени рационалистичным было даже повседневное поведение Перикла. Чрезвычайно ровное, невозмутимое отношение ко всему и всем, нечувствительность к оскорблениям и брани, демонстративное спокойствие и постоянная серьезность, порой утрированная (Перикла почти не видели улыбающимся), – все это производило на сограждан даже впечатление некоторого высокомерия, во всяком случае, отчужденности. Грекам с их южным, экспансивным характером такого рода хладнокровие было просто непонятно.

Лекция 12. «Первый гражданин»

На всем протяжении 460-х гг. до н. э. Перикл выступал уже как один из вождей направленной против Кимона демократической группировки, но пока предпочитал находиться несколько в тени, за спиной Эфиальта. Когда в 463 г. до н. э. против Кимона был организован судебный процесс, Перикл был одним из основных обвинителей испытанного лидера полиса, но на суде проявил странную пассивность, допустив оправдание обвиняемого. А может быть, дело не в том, что Перикл «сжалился» над Кимоном, а в том, что этого последнего, благодаря его огромному авторитету, пока еще просто не удавалось одолеть…

Удалось это, впрочем, уже довольно скоро, весной 461 г. до н. э., когда Кимон был изгнан остракизмом, а Эфиальт при участии Перикла провел реформу Ареопага. Вскоре после этого Эфиальт погиб при невыясненных обстоятельствах. Впоследствии в нарративной традиции фигурировала, наряду с другими, точка зрения, согласно которой устранение Эфиальта было делом рук именно Перикла. Подобного взгляда придерживался, например, историк III в. до н. э. Идоменей Лампсакский, которого цитирует и тут же гневно опровергает Плутарх (Перикл. 10). Нам тоже эта идея представляется крайностью; если бы она соответствовала действительности, пришлось бы признать, что Перикл, из карьерных соображений устраняющий собственных соратников, был не великим человеком, а низким, абсолютно беспринципным политиканом, шедшим к власти не просто «по чужим головам», но и прямо по трупам.

Убийство Эфиальта и по сей день остается делом темным. Ясно одно: вот тут-то и помогло Периклу его умение «не высовываться» до поры до времени, оставаться на заднем плане, действуя посредством скрытых механизмов влияния. До 461 г. до н. э. он был вторым человеком в демократической группировке, а если бы был первым, то именно он, а не Эфиальт, пал бы жертвой убийц. А теперь, когда не было в живых его старшего товарища, Перикл как бы поневоле, самим ходом событий неизбежно выдвигался на роль лидера радикального движения.