Аристократия и демос

Противостояние Перикла и Кимона, насколько нам представляется, тоже сыграло определенную роль в принятии закона о гражданстве. Отношения между Алкмеонидами и Филаидами всегда оставались крайне сложными. Вражда этих двух могущественных родов красной нитью проходит через всю афинскую историю позднеархаической и раннеклассической эпох. Еще в 571 г. до н. э. Алкмеонид Мегакл и Филаид Гиппоклид боролись за руку Агаристы, дочери сикионского тирана. В конце VI в. до н. э. главным противником «отца афинской демократии» Алкмеонида Клисфена выступал Исагор, которого с наибольшим основанием следует причислять к Филаидам (Bicknell, 1972, p. 84–88). Чуть позже, в начале V в. до н. э., на первом этапе греко-персидских войн, протагонистами внутриполитической борьбы в Афинах были Филаид Мильтиад Младший (марафонский победитель) и возглавлявший в то время группировку Алкмеонидов Ксантипп, отец Перикла. В ходе этой борьбы Ксантипп, как уже отмечалось, добился осуждения Мильтиада афинским народным собранием. Соперничество отцов «перешло по наследству» к сыновьям; правда, в течение своей жизни Кимон и Перикл не раз заключали временные альянсы для достижения конкретных политических целей, но в общем отношения их были скорее недоброжелательными. Смерть Кимона также не привела к концу противостояния: роль основного конкурента Перикла перенял породнившийся с Филаидами Фукидид, сын Мелесия, в 444 г. до н. э. изгнанный из Афин остракизмом. Немало неприятностей претерпел от Перикла и сын Кимона Лакедемоний, пытавшийся делать военную карьеру. Последним известным нам актом противостояния Алкмеонидов и Филаидов можно считать имевшее место в 415 г. до н. э. выступление Фессала, другого сына Кимона, в суде в качестве обвинителя Алкивиада, происходившего из Алкмеонидов по матери.

Афинских kaloi kagathoi с середины V в. до н. э. не могла не беспокоить утрата ими своих политических позиций. Очевидно, с этим обстоятельством следует связать возникновение как раз в начале 440-х гг. до н. э. некоего подобия организованной аристократической оппозиции Периклу во главе с Фукидидом, сыном Мелесия (Плутарх, Перикл. 11). Впрочем, эта оппозиция оказалась крайне недолговечной. Насколько можно судить, всякие следы ее исчезают после изгнания Фукидида остракизмом (444 г. до н. э.). Дело здесь не только и даже не столько в уходе с политической арены на десять лет талантливого лидера, сколько в другом. Именно в последовавшие за этим годы блеск и процветание демократических Афин достигли апогея (во многом за счет эксплуатации «союзников» по Архэ). Аристократия получала от этого процветания не меньшие выгоды, нежели демос, что заставляло ее временно примириться с издержками демократизации полиса и с общей политикой Перикла. Когда Э. Бадиан говорит, что вплоть до Сицилийской экспедиции в Афинах вообще не было «олигархов» (Badian, 1995, S. 81), то в этом, бесспорно, есть доля преувеличения, но для определенного хронологического отрезка (середина 440-х – конец 430-х гг. до н. э.) он прав.

Как можно заметить, только что названный хронологический отрезок – это не что иное, как «Периклов век» (в узком смысле слова), годы, когда Перикл фактически находился в Афинах у власти. Само это многолетнее правление «первого гражданина» тоже сыграло свою роль в вытеснении аристократов из политической жизни. Второй период деятельности Перикла (после остракизма Фукидида, сына Мелесия) можно охарактеризовать как время нарастания рационализма в афинском обществе. Опора на личные отношения уступала место безличным соображениям законности и государственного интереса. Пример самого лидера, демонстративно порывающего с семейными, родовыми связями, становился парадигматичным для властных структур полиса. В результате «Периклов век» ознаменовался значительным ослаблением принципа родства в политике, а тем самым – и ослаблением аристократии.

* * *

Перикл, безусловно, заслуживает того, чтобы достаточно подробно остановиться на его личности и деятельности в контексте данного спецкурса. Ведь парадоксальным выглядит уже то обстоятельство, что он, являясь знатнейшим аристократом, подорвал значение аристократии. Как и почему это произошло? Разумеется, вполне однозначный ответ на этот вопрос вряд ли может быть дан. Нижеследующее представляет собой гипотезу, неоднократно уже излагавшуюся нами ранее (Суриков, 1997; Суриков, 2000).