Аристотель и Данте открывают тайны вселенной

— Ты сказал, что никогда не убегал из дома, потому что обожаешь своих родителей. И я думал, что это очень странно. Я имею в виду, не нормальная. Я имею в виду, полагаю, я думал, что родители — это инопланетяне.

— Это не так. Они просто люди.

— Да. Я знаю. Думаю, я изменил свое мнению по поводу мамы с папой.

— Значит, теперь ты их обожаешь?

— Ага. Думаю, да. — Я завел грузовик. — Если честно, я тоже ужасно играю в боулинг. Просто, чтобы ты знал.

— Ну, ставлю на то, что мы все равно лучше наших мам.

— Уверен, что мы в сто раз лучше.

Мы смеялись. И смеялись. И смеялись.

Когда мы добрались до боулинг-клуба, Данте посмотрел на меня и сказал:

— Я сказал моим родителям, что я никогда, никогда не захочу поцеловать другого парня до конца моей жизни.

— Ты им так и сказал?

— Да.

— Что они ответили?

— Мой папа закатил глаза.

— А что сказала твоя мама?

— Не много. Она сказала, что она знает хорошего терапевта. «Он поможет тебе прийти к соглашению», — сказала она. А потом она добавила: «Если ты не хочешь, можешь поговорить со мной вместо этого». — Он посмотрел на меня. И мы оба рассмеялись.

— Твоя мама, — сказал я. — Она мне нравится.

— Она жесткая, как железо, — сказал он. — Но в тоже время нежная.

— Да, — сказал я. — Заметил.

— Наши родители очень странные, — сказал он.

— Потому что они любят нас? Это не так уж странно.

— То, как они любят нас, это странно.

— Красиво, — сказал я.

Данте посмотрел на меня.

— Ты изменился.

— Как?

— Я не знаю. Ты ведешь себя иначе.

— Странно?

— Да, странно. Но в хорошем смысле.

— Хорошо, — сказал я. — Я всегда хотел быть странным в хорошем смысле.

Я думаю, наши родители были очень удивлены, увидев, что мы действительно пришли. Наши отцы пили пиво. А матери газировку. У них были ужасные баллы. Сэм улыбнулся нам.

— Я не ожидал, что вы ребята, на самом деле придете.

— Нам было скучно, — сказал я.

— Ты нравился мне больше, когда не был таким нахалом.

— Простите, — сказал я.

Было весело. Нам было весело. Оказалось, что я был лучшим игроком. У меня было больше 120-и балов. И во время третей игры я получил еще 135 баллов. Если подумать, то это ужасно. Но остальная часть команды действительно отстой. Особенно моя мама и миссис Кинтана. Они много говорили. И много смеялись. Данте, и я постоянно смотрели друг на друга и смеялись.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Когда мы с Данте вышли из боулинг-клуба, я поехал в пустыню.

— Куда мы идем?

— В мое любимое место.

Данте был тих.

— Уже поздно.

— Ты устал?

— Вроде.

— Сейчас всего лишь десять. Рано встал, не так ли?

— Ты меня знаешь.

— Если ты не хочешь, мы можем просто поехать домой.

— Нет.

— Хорошо.

Данте не захотел включать музыку. Он просмотрел мою коробку с кассетами, но не мог остановиться на чем-нибудь конкретном. Я не был против тишины.

Мы просто ехали в пустыню. Я и Данте. Не говоря ни слова.

Я припарковал на моем обычном месте.

— Я люблю это место, — сказал я. Я мог слышать биение собственного сердца.

Данте ничего не сказал.

Я прикоснулся к теннисной обуви, которую он прислал мне, что свисала с моего зеркала заднего обзора.

— Я люблю эту вещь, — сказал я.

— Ты любишь много вещей, не так ли?

— Твой голос звучит раздраженно. Я думал, ты больше не злишься.

— Думаю, я злюсь.

— Мне жаль. Я сказал, что мне жаль.

— Я не могу так, Ари, — сказал он.

— Не можешь как?

— Вся эта штука с дружбой. Я не могу.

— Почему нет?

— Я должен объяснять это тебе?

Я ничего не ответил.

Он вышел из машины и захлопнул дверь. Я последовал за ним.

— Эй, я коснулась его плеча.

Он оттолкнул меня.

— Мне не нравится, когда ты прикасаешься ко мне.

Мы стояли там в течение долгого времени. Ни один из нас ничего не говорил. Я чувствовал себя маленьким, незначительным и недостаточным. Я ненавидел это ощущение. И я собирался перестать чувствовать себя таким образом. Я собирался остановить это.

— Данте?

— Что? — в его голосе отчетливо слышался гнев.

— Не злись.

— Я не знаю, что делать, Ари.

— Помните, тот раз, когда ты меня поцеловал

— Да.

— Помнишь, я сказал, что это не действует на меня?

— Почему ты об этом говоришь? Я помню. Я помню. Черт, Ари, ты думаешь, я забыл? "

— Я никогда не видел тебя таким раздраженным.

— Я не хочу об этом говорить, Ари. Это просто заставляет меня чувствовать себя плохо.

— Что я сказал, когда ты поцеловал меня?

— Ты сказал, что это не действует на тебя.

— Я соврал.

Он посмотрел на меня.

— Не играй со мной, Ари.

— Я не играю.

Я взял его за плечи, и посмотрел на него. Он посмотрел на меня в ответ.

— Ты сказал, что я не ничего не боюсь. Это не правда. Ты. Вот что я боюсь. Я боюсь тебя, Данте. — Я сделал глубокий вдох. — Попробуй еще раз, — сказал я. — Поцелуй меня.

— Нет, — сказал он.

— Поцелуй меня.

— Нет. — А потом он улыбнулся. — Ты поцелуй меня.

Я положил руку на его затылок, и потянула его к себе. А потом я его поцеловал. Я целовал его. И я целовал его. И я целовал его. И я целовал его. А он продолжал целовать меня.

Мы смеялись, и мы разговаривали, и мы смотрели на звезды.

— Я хотел бы, чтобы сейчас шел дождь, — сказал он.

— Мне не нужен дождь, — ответил я. — Мне нужен ты.