Аритмия

Люба к его приходу готовилась. Придумывать что-либо ей не было нужды – воспроизвела, как сумела, антураж интимного ужина для двоих. Возвышалась в центре журнального столика бутылка над двумя бокалами, мерцали, тревожа сумрак в комнате, две романтичные свечи. Она, приняв Айвазовского, очень правдоподобно изобразила мление от счастья и расчувствовалась так, что, по-девчоночьи взвизгнув, потянулась к нему, чмокнула в щеку, ненароком теранувшись о него выпуклым бюстом. Впору было подумать, что никогда в жизни более ценного и желанного подарка не дарили ей. Начало было положено, Глотов затосковал. Мог, мог он, конечно, сразу же удрать. Просто сразу взять и удрать, ничего не объясняя; он, в конце концов, не обязан перед нею отчитываться, оправдываться, пусть думает о нём что ей вздумается, ему пофиг. Он рубашку белую надел, подарок ей вручил, щекой своей рассчитался – никаких к нему претензий, всё честь по чести. Он, коль на то пошло, не получил заранее приглашения, не подготовился, а вдруг у него назначена неотложная встреча или ждёт он важного телефонного звонка, при желании придумать несложно. А то и не спасаться бегством, как нашкодивший мальчишка, попросту всё развести по своим местам: мухи отдельно, котлеты или селёдку под шубой отдельно. И тут же, с первой минуты дать понять этой восторженной мадам Грицацуевой, что не ей решать, как и с кем проводить ему этот вечер, тут одного её хотения или нехотения маловато. А она уже тянула его за руку к накрытому столику, щебетала. И он, проклиная всё на свете, поплёлся за ней, уверяя себя, что всего лишь отбудет номер, выпьет рюмку за здоровье именинницы, посидит приличия ради несколько минут – и распрощается, сославшись на неотложные дела…

История эта такая скучная и банальная, что даже описывать её не хочется. Никуда он после первой рюмки не ушёл – сделал было такое поползновение, но снова не устоял перед Любиным прессингом, куда ему против неё. К тому же не мог не выпить и вторую рюмку за предложенный Любой тост – за детей, чтобы были они здоровы и счастливы. Потом третью – за всё хорошее.

Захмелел он быстро, потому что питок был неважнецкий, привычки не имел. Тем более к водке, не жаловал её. И вообще давно уже не доводилось ему вкушать чего-либо покрепче трехдневного кефира. А тут ещё рюмки Люба выставила какие-то пузатенькие, наверняка вместительней полусотни граммов, ещё и приговаривала, что пить надобно до дна, иначе не сбудется. Когда опустошил третью, с необыкновенно трезвой ясностью вспомнил вдруг, что как-то шли они со Светой с базара, заодно прикупила она флакончик духов, сказала, что у Любы день рождения, подарит – соседка, мол, её в прошлый раз зашла поздравить, должница теперь вроде бы. Отчетливо вспомнилось, что было тогда лето, солнце яркое, Света загорелая, в цветастом сарафанчике. Уж никак не стыковалось это с сегодняшним хмурым февральским днём. Обманула, значит, аферистка, нет у неё никакого дня рождения. Вот сейчас он для куражу выпьет четвёртую и потребует показать ему паспорт. Да, потребует. Пусть не держит его за лоха, которого лажануть можно запросто. Фраза эта очень понравилась Глотову. Именно так, этими словами ей сейчас и скажет. От нахлынувшей обиды даже в пот бросило. Люба, взглянув на него, заподозрила, видать, что-то неладное, озабоченно выморщила лоб под вытравленной чёлкой:

– Вам что, нехорошо? Вот, выпейте холодненького, полегчает.

Протянутый ею бокал в самом деле приятно охладил Глотову руку. Жадными глотками, не разбирая вкуса, опустошал его, и лишь когда донышко уже показалось, сообразил, что пьёт пиво. Не надо бы, – вяло колыхнулось в загудевшей голове, – бежать надо отсюда, срочно бежать, потом поздно будет. Или всё-таки высказать ей сначала, жаль загубить без пользы такие роскошные слова? Пришлёпнул бокалом о стол, встал, его качнуло. Люба с завидной для её комплекции резвостью метнулась к нему, поддержала.

– За лохом… – уплывая в туман, сказал ей Глотов, – за лохом… держишь меня…

– Я держу, держу, – заверила его Люба, – вы не беспокойтесь. Это пустое, с каждым бывает, просто вам прилечь немного надо, отдохнуть. Ходить можете? Крепче за меня держитесь…