Арка первая: "Порт Даль" (СИ)

— Вроде как, — ответила Фаль. — Тот ушлый табакси раздобыл где-то по дешёвке. Подозреваю, они то ли краденые, то ли из конфискованной контрабанды. Но выглядит терпимо.

— Выглядит — это ладно, — недовольно пробурчал козёл, — но столы в зале? Кто вообще слышал о таком безобразии? Как они будут слушать, чавкая?

— Ну, в основном, булькая, — уточнила Спичка. — Еду мы в баре не подаём. Кстати, может быть, и зря.

— Вот точно зря! — раздался голос из коридора. — Можно к вам?

— Это вечеринка для своих. Типа тимбилдинга, — недовольно сказал Пан.

— Для своих? Тогда я по адресу, — фыркнул, ничуть не смутившись, Рыжий Зад. — Тут все свои-свои, но я своее всех! Вот увидите, у нас впереди большое совместное будущее.

— И зачем нам сдался рыжий табакси? — шутливо интересуется Фаль.

— Ха! Мы знакомы всего пару дней, и вам уже приходится сносить стены, чтобы вместить желающих! Вот увидите, скоро вам потребуется и здание побольше!

— Больше «Скорлупы» в городе ничего нет, — напомнил Кифри.

— Так ты считаешь это своей заслугой? — возмутился Пан. — Не гениальной пьесы Мастера, не моей режиссуры?

— У вас уже были пьесы и режиссура, но смотрели на это три десятка зануд. Потом появляюсь я — и опа! Аншлаг! Совпадение? Не думаю! Маркетинг и промоушен, промоушен и маркетинг!

— Какой наглый!

— Вы так говорите, как будто это что-то плохое!

— Хватит, хватит, — остужает их дварфиха. — Пусть выпьет с нами. Может, он и не совсем свой, но хотя бы забавный. Слушать ваши унылые препирательства мне давно надоело.

— Итак! — громко объявил Пан. — Наше собрание имеет два повода!

— Один из них — надраться, — задумчиво сказал Кифри. — А второй какой?

— Ладно, три повода! Первый — это…

— Надраться, мы уже поняли, — махнула рукой дварфиха. — Сейчас принесу бочонок.

— Вообще-то, это был третий, — недовольно говорит козёл.

— Просто ты демон и не пьёшь, — логично заметила Фаль.

— Ладно, тогда второй повод — наш, не побоюсь этого слова, триумф! Наконец-то публика поняла величие и серьёзность нашего творчества! Оценила наше искусство! Воздала должное нашему таланту!

— Моему элю она воздала должное, — сказал Спичка, возвращаясь с бочонком. — Тащите кружки! Да свои, не из бара! А то потом не досчитаюсь, знаю я вас…

— У меня нет своей кружки, — пискнула растерянно Завирушка.

— Тебе я принесла. Будет твоя. Береги, а то сопрут. Актёры - народец ненадёжный… Кстати, отличное платье.

— Правда? Вам нравится?

— Выйди в таком на сцену, и продажи эля взлетят процентов на восемь минимум.

— Вы тоже считаете, что оно слишком… короткое?

— Фаль выбирала? — понимающе кивнула Спичка. — Ну, что тебе сказать? В жару я бы тоже носила что-нибудь выше колена, но мои ноги не берёт бритва. Кроме того, голые коленки плохо сочетаются с бородой.

— Не слушай её, подруга! — тут же заявила Фаль. — Ты отлично выглядишь. О, у тебя теперь есть своя кружка?

— Да, — смущённо показала посудину девушка, — красивая.

— Ха, на ней пьяный пикси! Я думаю, теперь это должен быть твой тотем!

— Я должна была его освободить! В Обществе анонимных пикси-алкоголиков обещали за ним присмотреть.

— А поскольку мы пока не пикси-алкоголики, то давайте выпьем! — провозгласила гномиха. — За третий повод нашей пья… то есть встречи, за новую актрису на нашей сцене! Начинающую, но талантливую! За Завирушку! Имейте в виду, кто её обидит, будет иметь дело со мной!

Дварфиха, не спрашивая согласия, уже наполнила кружку девушки элем, а, поскольку пили за неё, отказаться было как-то неловко…

— Мы будем знамениты, я вас уверяю! — горячится козёл. — Публика осыплет нас деньгами, а Дом Теней будет умолять взять лицензию! А мы будем хохотать и вытирать о них сапоги! То есть копыта, в моём случае. А все эти расфуфыренные попугаи из городских театров, которые даже смотреть в нашу сторону брезговали, будут скромно проситься полюбоваться из коридора на наши репетиции!

— Он не пьёт, — пояснила хихикающая Фаль Завирушке, — но он мой демон и пьянеет вместе со мной. Смотрю на него и думаю, неужели я так надралась?

Вечеринка вошла в ту фазу, когда не считают кружек и говорят, не слушая друг друга, но всем хорошо и весело.

— Не вреден ли коммерческий успех,

для нашего убогого театра,

в котором лишь одно искусство правит,

и не бренчат в карманах куспидаты? — сомневается Шензи.

— Не совратит ли звон монет с дороги,

на коей лишь таланту всё открыто?

Не станем ли мы жертвою невольной,

соблазнов пошлого благополучья? — подхватывает Банзай.

— Не предадим ли мы стези актёрской,

и долга, что внушает нам лишь сцена,

в угоду публике, чьи вкусы непристойны,

и меркантильным денежным мотивам? — заканчивает Шензи.