Аркада. Эпизод первый. kamataYan

Жуткий, страшный, неожиданный грохот, разорвавший реальность сначала объемным звуком, а затем — глубоким страхом. Мозг еще не понял, что случился взрыв, даже вышколенные, вырезанные скальпелем рефлексы не сработали — а страх уже накрыл с головой. А следом, сразу — ударная волна. Врезала наотмашь, с безжалостностью профессионального боксера, подбросила в воздух, швырнула на стену, сдавила так, что стало невозможно дышать, кричать, стонать, плакать, и показалось, что это и есть смерть.

И…

Карифа закричала.

Не от страха, а чтобы понять, что жива.

Закричала, когда накрыло с головой, когда взрыв смешал эмоции и чувства в пожирающий самого себя клубок обнаженных нервов, когда показалось, что выбраться невозможно и гроб уже завален землей. Закричала и поняла, что чудовищный взрыв доставил ей немыслимое удовольствие и трясет ее не от страха. Поняла, что на пике наслаждения она лишилась сознания и клубок спутанных чувств зачем-то подменил одни эмоции другими.

Смешал любовь со смертью, врезав восхитительную сладость в жуткие воспоминания.

Карифа открыла глаза и увидела себя на кухонном столе… нет — ощутила себя на кухонном столе, голой, с бесстыдно раздвинутыми ногами и до сих пор вздрагивающей всем телом от продолжающих накатывать волн удовольствия. Увидела мужчину, доведшего ее до исступления. Почувствовала его в себе… и губы дернулись: то ли в недоулыбке, то ли в недогримасе.

Потому что этого мужика Карифа видела впервые в жизни.

А он наклонился, поцеловал женщину в губы — Амин ответила, но не так страстно, как пару минут назад, — отстранился, при этом на его круглом лице появилась самодовольная улыбка, повернулся, раскрыл холодильник и встал перед ним, почесывая короткую бороду левой рукой.

— Что ищешь? — лениво поинтересовалась Карифа, не поднимаясь со столика. Ей не понравилось, что незнакомый мужик без спроса хозяйничает на кухне, но делать замечание не стала — поленилась.

— Не знаю, — спокойно ответил бородатый. — Выбираю.

«Джа!» — всплыло в памяти.

Темный бар, в котором можно курить что угодно, включая табак, громкие голоса справа, кто-то смеется, кто-то кого-то хвалит, полные сочувствия глаза бармена, знающего, из-за чего надирается Амин, и бородатый рядом. Почему-то он кажется близким… Тогда показался близким, а сейчас вызывал смутные чувства.

— Пива нет, — сообщила женщина, стараясь быть холодной, но не грубой. Получилось не очень хорошо, потому что после бурного секса на кухонном столе холодность не приходила, а грубить не хотелось.

— Пива не пью.

— А по фигуре не скажешь.

— Фигура у меня от папы, — добродушно сообщил Джа. — Он таким же был.

И похлопал себя по животу.

Но Амин уже знала, что это был именно живот, а не брюхо: плоский, подтянутый, без атлетических кубиков, но твердый. Со стороны Джа казался плотным, начавшим толстеть увальнем, к тому же предпочитал широкую, свободную одежду, которая делала его похожим на кругленького завсегдатая пабов, но в действительности оказался ловкими и крепким парнем. По манере поведения, недорогой одежде и простоватому лицу Карифа определила в нем офисного работника низшего уровня: в колледже играл за футбольную команду, но с профессиональным спортом не сложилось, а знаний, чтобы строить карьеру, не приобрел, вот и застрял на одном из начальных уровней пищевой цепочки. Сейчас еще в форме, но скоро окончательно растолстеет, навсегда застрянет в треугольнике: «офис — паб — диван», женится на нелюбимой женщине или сдохнет в одиночестве.

— Что же ты пьешь?

Джа промолчал.

— Оглох?

Он захлопнул дверцу и, по-прежнему не оборачиваясь, поинтересовался:

— У тебя есть чай?

— Чай? — изумилась Амин.

— Да.

— Сейчас?

— Почему нет?

— Ночь ведь!

— Ты пьешь чай по расписанию?

Вопрос на мгновение сбил Карифу с толку.

«По расписанию? А когда вообще нужно пить чай? Он что, идиот?»

Дурацкий разговор, который она сама и завела, заставил молодую женщину почувствовать себя глупо, и чтобы спасти лицо, она сменила тему:

— Налей мне вина.

— А чай где?

— В левом шкафчике.

— Тут какие-то пакетики.

— Это и есть чай.

— Кто тебе сказал?

— Другого все равно нет.

Карифа поднялась, но со столика не ушла, осталась сидеть, только накинула куртку, которая почему-то валялась на рабочем кухонном столе, да подтянула колени к подбородку. И замерла, разглядывая хозяйничающего мужчину. А затем вспомнила:

«Джехути. Полностью его зовут Джехути».

Но бородатый просил называть себя Джа.

Белый, причем без примеси другой крови, возможно, славянин. Волосы светло-русые, прямые, сейчас спутаны и пребывают в полном беспорядке, щеки и подбородок скрыты короткой бородой, очень подходящей круглому лицу и мягкому носу. Глаза или блекло-голубые, или серо-стальные, Карифа не разобрала, взгляд спокойный, добродушный.

Первое впечатление не исчезло — случайный любовник казался деревенским увальнем, но имя Джехути ему никак не подходило.

«Он сам его придумал, чтобы девчонок клеить? А в действительности я вижу перед собой не Джехути, а Джеймса?»

Амин улыбнулась. А Джа как раз повернулся, чтобы подать ей бокал с вином. И не удержался от вопроса:

— Вспомнила что-то смешное?