Аркада

— Мне кажется, вы сошли со страниц старого романа, — рискнула признаться девушка.

— Пусть так, — согласился Орк. — Неужели вы смущены?

— Немного непривычно, — не стала скрывать Беатрис. — И вы по-прежнему незнакомец.

— Это легко исправить.

— И вы торопитесь.

А вот на этот раз Орк замолчал надолго. И в его глазах появилась грусть.

— Я не ошиблась? — едва слышно спросила Беатрис. Не зная, какой ответ ей по душе.

— Вы действительно проницательны, — в тон девушке сказал Орк.

— Вы дважды посмотрели на часы.

— Я должен покинуть Париж.

— Уезжаете навсегда?

И только сейчас Беатрис поняла, что ее ладонь все еще накрыта рукой мужчины, что она чувствует его тепло, а сейчас, после вопроса — легкую дрожь.

— Мне было нужно уехать навсегда, — медленно ответил Орк, глядя девушке в глаза. — Но теперь я принял твердое решение вернуться.

A2 archive ground control[10]

Женщина была настолько худа и носата, что напоминала клевец, било которого зачем-то украсили smartverre в дешевой пластиковой оправе. Очки сливались с ее вьющимися черными волосами и черными же глазами, маленькими, унылыми, смотрящими безо всякой приветливости.

Смотрящими устало…

Усталость показалась А2 главным словом в описании женщины: очкастый клевец с кудрявыми волосами служил олицетворением усталости. Усталости от всего: от очередного длинного дня, ничем не отличного от вереницы тех, что уже случились, и тех, которые остались; от гомонящих посетителей — сколько тысяч их сидело в этом зале и сколько еще придет; усталости от шума окружающей жизни и от самой жизни, в которой ничего не происходит и ничего не радует. И даже яркие краски, изредка раскрашивающие повседневность, оказывались карнавальной мишурой, счастьем если не фальшивым, то недолгим и не имеющим смысла.

А бывает ли смысл у счастья?

Или оно само — смысл?

И цель…

Простая, очень понятная, но труднодостижимая цель превращения тоскливой повседневности в настоящую жизнь, наполненную светом, радостью, надеждой и нетерпеливым ожиданием завтрашнего дня. Жизнь без неприветливых глаз, опущенных уголков губ и переходящей в боль усталости.

— Мы слишком шумные, — задумчиво произнес А2.

— Здесь ее рабочее место, — не согласился сидящий справа мужчина. — Она привыкла.

— Она устала.

— Не думаю, — качнул головой мужчина. — Не больше, чем все мы.

— Почему?

Они сидели за стойкой бара: А2, перед которым стояла кружка пива, и незнакомец, только что прикончивший третий шот виски. А2 в костюме, незнакомец в короткой кожаной куртке, но пару секунд назад он ее снял, оставшись в черной футболке, плотно облегающей мускулистый торс. Очень мускулистый: как завистливо отметил А2, незнакомец явно дружил со спортом.

Они сидели рядом давно, но до сих пор молчали, и даже заговорив, не повернулись, предпочитая смотреть друг на друга через барное зеркало. Лицо А2 помещалось между бутылками «Бима» и «Дэнни», а незнакомец расположился между «Дэнни» и голубым «Уокером».

— Она очень устала, — вернулся к теме А2.

— Бар работает с семи вечера до трех ночи, потом она наводит чистоту, идет домой и может оказаться в постели около четырех, — размеренно произнес незнакомец. — Прибавь восемь часов — получишь двенадцать, ей нужно встать в полдень, чтобы нормально отдохнуть.

— Может, она работает где-то еще.

— Не думаю, — снова качнул головой мужчина, в точности повторив и ответ, и жест.

— Почему?

— Она ни разу не ошиблась с заказами, и у нее не дрожат руки, значит, она спит. Место здесь бойкое, бар пользуется популярностью, посетителей много, чаевых тоже, получается, она нормально зарабатывает.

— Может, ей нужно больше денег, — предположил А2.

— Не думаю.

— Почему?

Алекс Аккерман недолюбливал упертых мужчин, убежденных, что есть лишь два мнения — их и неправильное, недолюбливал случайные знакомства в барах, но не стал прерывать внезапно начавшийся разговор. Наверное, потому, что сейчас ему нужно было хоть с кем-нибудь поговорить. Пусть даже о худой официантке с дешевым smartverre, похожей на уставший от жизни клевец.

— Она одинока, — сообщил незнакомец.

— Откуда вы знаете?

— Я часто хожу в этот бар и ни разу не видел, чтобы она с кем-нибудь говорила по сети. Ей никто не звонит.

— Ерунда, — попытался протестовать А2. — Может, ей запрещают выходить в сеть во время работы.

Однако следующий факт оказался «железным»:

— И я хорошо знаком с барменом, — хмыкнул мужчина.

— То есть вы точно знаете, почему она такая грустная, — понял Алекс. — Так нечестно, вы обладали инсайдерской информацией.

Но мужчина не обратил на его слова внимания и ровным голосом продолжил:

— Она игроманка. Работа отвлекает ее от мира, который она считает идеальным.

— Ей повезло, — обронил А2.

— В смысле?

Аккерман с удовольствием отметил, что ему удалось удивить упертого собеседника, и поздравил себя с маленькой победой. После чего объяснил:

— Существует место, в котором она счастлива.

— А… — незнакомец помолчал. После чего едва заметно пожал плечами: — Таких людей много, и мест хватает, но я им не завидую.

— Потому что счастье игромана не имеет отношения к реальности?