Аркадия

ПРОЗА 3

Уже смолкли оба пастуха, искусные в пении, когда все поднялись со своих мест, оставив Уранио с его двумя товарищами, и погнали дальше овец, большей частью находившихся под охраной верных и бдительных собак. И хотя развесистые ветви бузины, покрытые благоуханными цветами, заполняли собой всю тропу, как будто оплетая ее, лунный свет был столь чист, что освещал нам дорогу, и было ясно словно днем. И так, продвигаясь шаг за шагом, шли мы сквозь тихую и ясную ночь[61], обсуждая услышанные песни, и толковали друг с другом о том, сколь чудесно и неожиданно начал их Монтано, и о том, с какой уверенностью отвечал ему Уранио; он, почти не спавший до этого и с большим трудом пробудившийся, всё же начал петь, ничем не умалив заслуженной похвалы. Посему каждый из нас возблагодарил милостивых богов за то, что совсем негаданно получили мы великое удовольствие. И пока мы шли и вели такие речи, случилось, что сипло затоковали фазаны в своих жилищах, и мы часто останавливались, чтобы послушать их, прерывая разговоры, казавшиеся нам столь занятными, что, если бы не было этой приятной помехи, мы продолжали бы их по заведенному порядку. В таких развлечениях дошли мы, наконец, до наших хижин, где, сперва подкрепившись сельскими кушаньями, легли спать на привычную солому, с великим нетерпением ожидая наступления следующего дня, когда со всей торжественностью будет справляться веселый праздник в честь богини Палее, чтимой всеми пастухами.

Из почтения к ней[62], как только на востоке взошло солнце, и сладкоголосые птицы в зеленых ветвях возвестили о приближении дня, каждый из нас, поднявшись, принялся украшать свое стадо изумрудно-зеленой листвой дуба и земляничного дерева и развешивать над дверями большие венки из листвы, цветов дрока и других растений; после чего, воскурив чистую серу[63], мы стали обходить свои накормленные досыта стада с благочестивыми молитвами, дабы никакое зло, будь то недуг или порча, не коснулось их. По тому же поводу каждая хижина оглашалась звуками различных музыкальных инструментов. Каждая улица, каждый закоулок и закуток были осыпаны зеленым миртом. Все животные ради священного праздника были освобождены от работ и предались желанному отдыху[64]. Плуги, грабли, мотыги, оглобли и ярма подобным же образом были украшены венками из свежих цветов, что свидетельствовало о праздности. Не нашлось ни одного земледельца, который бы в этот день задумал прилагать силы для какой-нибудь работы; все резвились в занятных играх вокруг увенчанных быков у наполненных кормушек и распевали любовные песни. В то же время непоседливые мальчишки с наивными девушками в знак всеобщей радости упражнялись на улицах в детских забавах.