Аркадия (СИ)

Она совершенно не стеснялась своей наготы. По-язычески раскованная, она была лишена желания скрыть хоть что-нибудь. Драго это нравилось, ему стало интересно, кем она была прежде. Здесь, в Аркадии, не говорили о своих прошлых жизнях. Не было принято, считалось слабостью. Нужно было уметь забывать, а тот, кто не желал отпускать, дорого расплачивался за это. Но сейчас Драго ощущал опасное любопытство, желание проникнуть в самую ее суть.

Он множество раз запускал руки в чужие души, впитывая сведения о своих мертвых, почти влюбляясь в них. Драго испытал неумолимое, жестокое влечение к тому, что было глубже ее косточек, к ее трепещущей, наверняка беззащитной, душе.

- Что ты делала с ними? Почему они слушают тебя?

Она была Принцессой Прощения, лечила раны и болезни, которые казались безнадежными. Прежде сам Благой Король указывал ей, кто достоин жизни, она много раз вырывала людей из волн Великой Реки. Но Роза вовсе не напоминала милую и добрую целительницу из старых историй, в ней не было ничего чистого, она была языческая грязь и злоба, способная и мертвого поднять.

- Ты скажешь мне, милая? Мы с тобой проведем множество сладких минут прежде, чем я вырву из тебя это признание, но я его вырву.

Драго провел пальцами по ее влажным от крови губам.

- Я раздроблю каждую твою косточку прежде, чем ты скажешь мне, да?

О, у него был большой опыт. А потом Роза вдруг подалась к нему, и цепи жалобно звякнули, золото вздрогнуло от резкого ее движения. Она прижалась к нему, близко и хлестко, так что дыхание перехватило.

- Да, - прошептала она. - Сделай это, Драго. Покажи мне. И тогда, может быть, я покажу кое-что тебе.

Он был полностью одет, она была обнажена, но это Драго чувствовал себя беззащитным в эту секунду, когда ее теплое, совершенное тело прижималось к нему, и он чувствовал ток ее крови, и ее блестящие от боли в многочисленных порезах глаза блестели с вызовом.

Она была превосходна. Это стоило признать.

А через много-много лет Драго целовал ее израненные колени. Она стояла, такая же обнаженная, как годы назад. Он держал в руке цепь, вгрызавшуюся в золотой ошейник на ее шее. Еще полчаса назад она вся принадлежала ему, с готовностью принимая внутрь его, и лезвие его ножа. Но сейчас лицо ее приобрело скучающее, властное выражение, которое ему хотелось стереть с нее ударом.

- Нам нужно уйти, - сказала она. - Я думаю, он знает.

- Что он может знать, любовь моя?

Драго коснулся губами внутренней стороны ее бедра, там где кожа была невероятно нежной и первозданно белой, никогда не тронутой солнцем.

- Он знает, что мы готовим себе армию.

Она не сказала: ты готовишь мою армию. Но она имела это в виду. Она обещала посвятить его во все, если он причинит ей достаточно боли, и он справился. Она впустила его к себе в дом и разделила с ним постель, она показала, как приручает его чудовищ.

Она сказала ему, что он станет ее королем, а она будет его королевой. Нет больше ее Отца, а если и его Отца не будет, то что тогда? Кто тогда?

Драго не интересовала власть, это все было ему скучно, пресно. Что давала власть в политическом смысле против власти над самыми тонкими структурами живых существ. Но она хотела этого, ее глаза горели, а губы были как мед.

И ее возбуждение, плясавшее внутри зрачков, передавалось и ему.

Сейчас она сидела неподвижно, спина ее была прямой, а вид почти скорбным. Драго дернул за цепь, и она подалась к нему, он поцеловал ее, искусанные губы кровили, и вкус этот оседал у него на языке. Она подчинялась ему и подчиняла его.

Ради нее он предал все, во что верил. Он впустил своих чудовищ во все уголки земли, и они спали под осенними листьями, укрытые снегом, укрытые бурной водой, под пеленой моря. Они спали, верные Розе, они ждали.

Ждал и Драго. Она, его цветок, была у него в руках, но он должен был дать ей правильную землю. И этой землей была Аркадия.

- Все закончилось, Драго. Мы все потеряли. Мы должны бежать.

- Как ты узнала?

- Каспар намекнул мне.

- Может, он блефовал?

- Определенно нет. Я хочу, чтобы ты нашел способ выбраться отсюда.

- Из Аркадии? Просто так? Мы даже не попробуем?

- Да. Как скучно.

Они говорили об этом просто, будто вели стройную и совершенно лишенную значения беседу за бутылкой вина, пресытившиеся сексом, ненадолго, и разморенные. А потом она крикнула:

- Я не хочу умирать! Ты не понимаешь, Драго? Я не собираюсь закончить свою жизнь здесь! Я слишком много знаю о смерти! Я видела ее! Я не хочу стать одной из его игрушек! Я хочу выбраться отсюда!

Голос ее звенел, как струна, готовая лопнуть в любой момент, и Драго увидел страх в ее прекрасных глазах, за которые он отдал бы жизнь. Пощечина оказалась хлесткой, Роза прижала руку к щеке, впервые она выглядела беззащитной.

Драго снова дернул ее за цепь, они замерли друг перед другом, за секунду до поцелуя, и Драго зашептал ей, лихорадочно, как в горячке.

- Тише, девочка, я обещаю, еще до рассвета ты будешь на земле. Мы с тобой отправимся в какое-нибудь удивительное место, где ты будешь жива и счастлива.

Из уголка ее прекрасных губ струилась кровь, делая ее улыбку еще более яркой.

***