Арканум

Мужчина, назвавшийся Джо, пригласил Дойла и Лавкрафта сесть. Вскоре к беседе присоединилась его жена Джудит, симпатичная усталая женщина в простой одежде. Горе придавило ее настолько, что она, казалось, едва передвигала ноги. Но все равно проявила радушие, заварила чай для гостей, что было кстати, поскольку они изрядно продрогли. Потом села и стала рассеянно вертеть в руках фарфоровую брошь в виде бабочки.

Дойл сочинил нехитрую историю, объясняющую их интерес к этому делу. Супруги лишних вопросов не задавали.

— Мы опросили почти всех, — сказал Джо. — Остались лишь двое.

— Кто именно? — мягко спросил Дойл.

— Непутевые, — подала голос Джудит.

— Бандиты, — прохрипел Джо.

Жена кивнула, соглашаясь, но явно не одобряя тона мужа.

— Но что мы можем сделать? — спросил Джо у Дойла, словно оправдываясь. — У нас мало людей. За ними пытался присматривать Декстер, но мы его потеряли. — Лицо Джо приняло удивленно-горестное выражение, будто он сам поражался глубине своего несчастья. Джудит тяжело вздохнула и посмотрела на пустую чашку Дойла.

— Еще, сэр?

— Нет-нет, спасибо. — Дойл наклонился к Джо: — Не носил ли кто-нибудь из ваших подопечных такой талисман? — Он извлек из кармана монету на ленточке.

— Такая же есть у Мэттью, — сообщила Джудит.

— Мэттью? Где он? — спросил Дойл.

— Я же говорил… это тот самый, один из двоих, — раздраженно пробурчал Джо.

— Я понимаю. Но как по-вашему, где он может находиться сейчас, в такой дождь? Где вообще бродяги укрываются от непогоды?

Джо задумался.

— Хм, или в миссии на Двадцать третьей улице, или на… — Он повернулся к Джудит.

— Скорее всего в железнодорожных туннелях, — подсказала она.

— Их много? — уточнил Дойл.

— Я бы начал поиски со станции «Сити-Холл», — ответил Джо.

ГЛАВА 28

— Хочу в Париж, — произнесла Эбигейл и глотнула вина из бутылки. — Там я стану танцовщицей.

Она вскинула руки и закружила. Ее смех отдавался эхом от плиточных стен «Сити-Холл», сводчатых потолков, лестничных колодцев и кишащих пауками канделябров. В этот поздний час станция была надежным убежищем от непрекращающегося дождя.

— Ерунда этот твой Париж. Там скучно. — Мэттью попытался выхватить из ее рук бутылку. — К тому же ты не умеешь танцевать.

— Умею. — Эбигейл надула губы. — Смотри. — Она встала на носки, как балерина, сделала несколько шагов и потом споткнулась.

Мэттью громко рассмеялся. В отместку Эбигейл помахала перед его носом бутылкой и начала медленно выливать содержимое на пол.

— Эй! — крикнул Мэттью. — Что ты делаешь?

— Попроси прощения.

— Извини.

Эбигейл продолжила свое занятие.

— Чего ты? — обиженно проговорил Мэттью. — Я же извинился.

— Не всерьез, — сказала Эбигейл.

— Всерьез. — Он заключил ее в объятия и повалил на пол.

— Отпусти, задушишь, — задыхаясь, проговорила Эбигейл, извиваясь под ним.

Мэттью поцеловал ее в губы, укусил кончик носа.

— Давай лучше махнем в Гонконг. А? Проберемся на грузовое судно…

Эбигейл закрыла его рот поцелуем.

— Разве я похожа на китаянку?

Мэттью засмеялся.

— С тобой я готов ехать куда угодно.

— А как же они, неужели мы их бросим? — спросила Эбигейл и тут же пожалела, потому что Мэттью сразу отстранился и помрачнел.

— Черт возьми, разве мы не имеем права жить своей жизнью?

Он сел. Взял бутылку и вытянул из нее все, что там осталось.

— Не знаю… — пробормотала Эбигейл, тоже садясь.

— Хочешь прожить всю жизнь ребенком? Давай! Пусть тебя опекают.

Мэттью был добрым, кротким парнем, но, опьянев, становился непредсказуемым. Эбигейл это знала. Она попыталась его успокоить, начала обнимать, но он сбросил ее руку.

— Зачем я с тобой связался? Ты никогда не изменишься.

— Это неправда, — возразила Эбигейл. — Я поеду с тобой.

Мэттью поднялся:

— Нет.

— Не уходи, — взмолилась Эбигейл.

Он обернулся:

— Возвращайся к мамочке и папочке. А я найду себе настоящую женщину.

Слово «настоящую» Мэттью произнес с нажимом, заставив Эбигейл поморщиться.

Он быстро исчез в боковом проходе, но она еще некоторое время слышала его бормотание. Эбигейл понимала, что скоро Мэттью протрезвеет. Его глупая злость пройдет, и он снова станет прежним. Но теперь ей стало одной страшно. Она натянула на уши свой цилиндр и села у стены, обхватив колени. Наверху барабанил дождь, на душе было тоскливо. По щекам покатились слезы. Эбигейл всегда плакала, когда оставалась одна. Ее слез Мэттью не видел и не увидит. Эбигейл плакала тайком, сколько себя помнила.

Она закрыла глаза, опустила голову на колени, стараясь заснуть под убаюкивающий шум дождя. Вдруг из туннеля донесся пронзительный, раздирающий душу визг. Эбигейл подняла голову и вгляделась в темноту.

— Мэттью!

В другом конце станции «Сити-Холл» возникли четыре фигуры. Гудини снял шляпу, стряхнул капли дождя. Дойл прошел дальше, внимательно осматривая все вокруг. Мари сложила зонтик, обводя взглядом сводчатый потолок туннеля.

— Мне здесь не нравится, — заключила она.

Замыкал шествие Лавкрафт с потрепанным ранцем за плечами, в котором что-то позвякивало. Мари прикрыла лицо дрожащими руками.

— Что случилось? — тревожно спросил Дойл.

— Не знаю, — прошептала она. — Очень тяжело дышать.