Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 1

Было сорок калик да со каликою,
Еще сорок молодцев бога́тырей;
Еще клали они заповедь великую
Да великую заповедь цежолую:
5. «Ище кто, братцы, заворуитсе,
Ище кто из нас, братцы, за блудом пойдёт, —
У того вытянуть резвый язык теменём,
Ище ясныя очи косицами,
Да ретивоё сердечко промежду плечей».
10. Да пошли эфти калики да во чисто полё,
Во чисто полё пошли да на ростанюшки.
Постречался каликам Владимир-князь:
«Уж вы здрастуйте, калики перехожия!
Уж вы спойте мне, калики, Еленьской стих».
15. Да на то калики не ослушались:
Потыкали копьё булатноё во мать сыру землю
Да запели калики Еленьской стих.
Да не мог князь Владимёр на коне сидеть,
И не мог князь Владимёр на земли стоять, —
20. Запретил их петь Еленьской стих:
«Вы не пойте больше мне стиха,
господа калики да перехожия,
Вы не пойте больше мне стиха Еле́ньского:
Вы пожалуйте ко мне в славной Киев-град
25. К тому же ко князю ко Владимиру,
Ко той же ко кнегины к Опрак[с]еи!»
Доходили калики до Киева,
Запели калики Еленьский стих, —
Розсыпаласе стена да белокаменна;
30. Выходила прекрасная Владимерша,
По имени Опрак[с]ея Клементьёвна.
Она ниско каликам да покланяласе:
«Уж вы сорок калик да со каликою,
Сорок могучих богатырей!
35. Заходите во полаты да белокаменны!»
Заходили во полаты да белокаменны,
Становилисе середи полу дубового,
Ниско калики да поклонялисе;
Они крест-от кладут да по-учёному,
40. Поклон ведут — да ниско клонятсе.
Опраксеи Клементьёвны Миша пондравился.
Она дала ему спаленку теплёе всех,
С[т]лала она постелюшку мягча́е всех,
Ище клала зголовьицо выше всех.
45. Приходит полночь да темной (так

) ноченьки —Приходила прекрасная Владимирша,
По имени Опраксея Клементьевна,
Будила Михайлушка от крепко́го сна:
«Уж ты ой еси, Михайло да Михайлович свет!
50. Сотворим любовь со мной телесную!»
Тут Михайло Михайлович
Пробуждался Михайлушка от крепкого сна:
«Уж ты ой еси, прекрасная Владимирша,
По имени Опраксея Клемен[т]ьевна!
55. Мне нельзя творить с тобой любовь телесную:
Уж есь у нас заповедь великая,
Великая заповедь цежолая (так):
“Еще кто из нас, братцы, заворуитсе,
Ище кто из нас, братцы, за блудом пойдёт, —
60. У того вытянут резвый язык теменём,
Ище ясныя очи косицами,
Ретивоё сердечко промежду плечей”».
Розсе[р]дилась прекрасная Владимерша,
По имени Опраксея Клементьевна.
65. Побежала Опраксея от Михайлушка;
Она стукнула дверями, — да и[с] стены[178] кирпицьё выпало.
Нашла она Михайла Михайловича су́мочку
Да поло́жила да чару зо́лоту,
Ис которой князь Владимер да на поезде пьёт,
70. Ис которой князь Владимер да на приезде пьёт.
Да пошёл Михайло Михайлович будить своих товаришшов:
«Розбужайтесь-ко, товарищи, от крепкого сна!»
Розбудились товарищи от крепкого сна,
Умывались калики да ключевой водой,
75. Утирались тонким белым полотеньцами.
Одевали калики да платьё черноё (так),
Надевали они сумочки цежелыя,
Еще брали они копья булатныя,
А отправились калики в путь-дорожечку.
80. Побежала[179] ко князю да ко Владимеру:
«Ище што же они на[до] мной делали?
Ище што же калики напроказили?
Украли твою да цару золоту,
Ис которой ты, князь, по приезду пьёш,
85. Ис которой ты, князь, да на приезде пьёш!»
Да на то князь Владимер на калик роспрогневалсе,
Посылал он Олёшу Поповича на добро́м кони:
«Догони ты калик, Олёшенька Попович веть:
Они у нас да напроказили,
90. Украли мою цару зо́лоту!»
Да садилса Олёшенька да на добра коня;
Полетел Поповиц, — только пыль столбом:
«Оспода калики перехожия!
Вы украли у нас у князя цару зо́лоту».
95. Да на то калики роспрогневались
На Олёшеньку да на Поповича,
Схватили Олёшеньку с добра коня,
Нахлопали Олёши да жопы докрасна.
Не можот Олёшенька на кони сидеть,
100. Обратилса назад ко князю ко Владимиру.
Посылал князь Владимир Никитушку Романовича.
Садилса Никитушка Романович на добра коня,
Доежжал до каликов Никитушка Романович:
«Оспода калики да перехожия!
105. Не прогневайтесь, калики, што-то вам скажу;
Уж вы были у князя да у Владимира,
Не попала ли к вам ихна чара зо́лота?»
На то калики не прогневались,
Да потыкали копья булатныя во мать сыру землю,
110. Да снимали калики да бо́льши свои сумочки,
Да нашли калики чару зо́лоту
Да у Михайла Михайло́вича в суночки,
Отдавали Никитушки Романовичу.
Ище стали казнить они Михайла Михайловича:
115. Они вытенули язык теменём,
Они ясныя очи косицами
Да ретивоё сердечушко промежду плечей,
Да повесили на рокитов куст
Середи они пути-дорожечки:
120. «Да пущай люди смотрят-галятсе*»;
А сами отправились в славной Киёв-град.
Доходили калики до Божьей церквы́ —
Услыхали они голос Михайла Михайловича.
«Уж вы што же, калики, думаете?
125. Ище эфто голос Михайла Михайловича!»
Заходили они да во Божью церкву,
Увидали Михайла Михайловича в Божьей церквы́:
Уж он крест-тот кладёт да по-писаному,
Он поклон ведёт да по-учёному.
130. Ище тут калики зрадовалисе.
Посылали за князём за Владимером;
Посылали за прекрасной за Владимершой,
Да по имени Опрак[с]еи Клеменьтьевной:
«Вы подите-тко, прекрасн[а]я Владимерша,
135. Посмотри-ка на Михайла Михайловича!
Ище ты над ним худо зделала —
Ище он теперь выше всех у нас».
Испугалась прекрасная Владимерша,
Перепа[ла]сь Опраксея Клеменьтьевна:
140. «Вы простите меня да в таковой вины,
141. Ище я над Михайлушком зделала!»