Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

А день-от идёт да нонь ко вечору;
Красно солнышко катицьсе ко западу,
Ко западу катицьсе — ко закату.
А Владимер-от княсь да стольнекиевьской
5. Пошол кнесь Владимер да ф тёплу ложню спать
Со своей-от кнегиной да со Опраксеей,
Ише с той Опраксеей да с королевисьней.
А пир-от идёт да пир навесели.
А фсе на пиру да сидят, пьют, едят;
10. А фсе на цесном да пьяны-весёлы.
А един на пиру сидит — не пьёт, не ест,
А не пьёт, он не ест — сидит, не кушаёт
Ише Потыки Михайло и сын Ивановиць;
Нецем же Михайло, седит, не хвастаёт.
15. Ише нецем ле у Михайла да нонь похвастати:
Ише нет ле у Михайла да золотой казны,
Ише нет ле у Михайла да платья цветного,
Ише нет ле у Михайла да коней добрыех,
Ише нет ле у Михайла да в поли выслуги?
20. Ише злы были бояра да злы подвот<д>чики;
Они подмолвили князю да фсё Владимеру:
«Ише Потыки Михайло сидит — не пьёт, не ест,
А не пьёт, он не ест — седит, не кушаёт:
На тибя-ле он на князя да лихо думаёт!»
25. Говорыт Потыки́ Михайло да сын Ивановиць:
“Кабы был у Михайла да у мня доброй конь, —
Я бы съездил Михайло да в землю дальнюю,
Я во дальнюю землю да фсё во лямьскую!
Я бы стару-ту силу да фсю конём стоптал,
30. Я воистых молоццей бы да ф пень повырубил;
Я бы цисто-то серебро телегами катил,
Я бы красно-то золото — ордыньскою;
Я бы красных-то девушок — станицеми,
Молодых молодиць — да табуницеми;
35. Я бы добрых коней да табунами гнал!..”»
Тут пошол кнесь Владимер да стольнекиевьской,
Он сам говорит да таково слово:
«Уш ты ой Потыки́ Михайло да сын Ивановичь!
Скажут: “В оцях ты, Михайло, да нонь не хвастаёш,
40. По-за воцью, Михайло, да похваляисьсе!”
Скажош: “Был бы у Михайла да у мня доброй кон(ь)”,
Скажош: “съездил бы Михайло да в землю в дальнюю,
А во дальнюю Землю да ты во Лямскую!”
Скажош: “стару-ту силу да фсё конём стоптал,
45. Ты воистых молоццей бы да ф пень повырубил”;
Скажош: “цисто-то серебро телегами катил”,
Скажош: “красно-то золото — ордыньскою;
Ишше красных-то девушок — станицеми,
Молодых молодиць — да табуницеми”;
50. Скажош: “добрых-то коней — да тех табунами гнал!”»
Говорыт Потыки Михайло да сын Ивановиць:
«Таковых-то я рецей да не говарывал;
А и що к цёму придёт, дак я не пе́тюсе!»
Той будёт Михайло да на конюшын двор;
55. И седлал, он уздал да коня доброго
И подвязывал потпруги да шолку белого
(А двенаццать потпруг да шолку белого,
А тринаццата потпруга — церес хребётну кость):
«А не ради басы, да ради крепости,
60. А фсё ради храбрости молодецькое
Да для-ради опору да богатырьского,
Не оставил бы конь да во цистом поли,
Не заставил бы конь миня пешу ходить!»
Тут поехал Михайло да в землю в дальнюю
65. А в дальнюю Землю да фсё во Лямьскую.
А смотрели бояра со стены да городовое,
А смотрели поеску да богатырьскую;
А не видели поески да богатырьское,
Они тольки веть уш видели, как на коня он сел.
70. Из города поехал не воротами, —
А церес где стену да городовую
А церес-де башни да наугольние:
А тольки лиш ф поли да курева стоит,
Курева-та стоит — да дым столбом валит.
75. Здраво стал-де Михайло да полём цистыем;
Здраво стал-де Михайло да реки быстрые;
Здраво стал-де Михайло да ф землю в дальнюю,
Во дальнюю Землю да фсё во Лямьскую.
Он уш стару-ту силу да фсю конём стоптал,
80. И воистых молоццей да ф пень повырубил;
Он цисто-то серебро телегами катил,
Он уш красно-то золото — ордыньскою;
Он уш красных-то девушок — станицеми,
Молодых молодиць — да табуницеми,
85. Он уш добрых коней да табунами гнал.
Он уш прибрал сибе да полюбовницю
А прикрасную Марью да королевисьню
(Ище сколь-то (так

)-де Марья да лебедь белая!)А садил он ею да на добра коня,
90. На добра коня садил да фпереди себя;
И поехали они да по цисту полю.
Они едут как по полю по цистому.
Не из далеця-далеця да ис циста поля,
Ис того же роздолья да ис шырокого
95. И ползёт-де змея, да змея лютая,
А люта змея да потколодная;
Она ползёт веть к Михайлу да ко добру коню,
А сама говорит да таково слово:
«Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановичь!
100. Соскоци-тко ты, Михайло, да со добра коня,
Ты разуй-ко-се, Михайло, сапок да со правой ноги,
Ты сходи-тко-се, Михайло, да во синё морё,
Зацерпни-тко-се воды свежо-ключевое,
Ты залей мать-зеленую дубровушку:
105. Есь горит-де ф цистом поли ковыль-трава,
А ф цистом-то веть поли есь цяс ракитоф кус,
А ф кусту у змеи да ес<т>ь тёпло гнездо,
А в гнезди у змеи ес<т>ь да дети малые.
Я на нужно тибе время да пригожусь когда-небудь,
110. Я на нужно тибе время да неминуцёё!..»
Говорила тут Марья да королевисьня:
«Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановиць!
Не слезывай ты, Михайло, да со добра коня,
Не розувай ты, Михайло, да веть сапожецёк,
115. Не ходи ты, Михайло, да во синё морё,
Не зацерпывай воды свежо-ключевое,
Не заливай мать-зеленую дубровушку,
Не отнимай у змеи да ты малых детей!»
Веть тому-то Михайло да не поваровал:
120. Он и скоро соскоцил да со добра коня,
Он и скоро бежал да во синё морё,
Зацерпнул он сапок да ключевой воды,
Заливал мать-зеленую дубровушку.
Они поехали опеть по полю по цистому,
125. Они доехали до стольнёго до города
И до стольнёго до города до Киева.
Тут оставил Марью-королевисьню,
Он оставил у бабушки-поляноцьки.
Нагонил-де Михайло да коней добрые,
130. А навёс-де Михайло да злата-серебра.
Тут и делал Владимер-княсь поцесьён пир.
Сидеци тут Михайло да на цёсном пиру,
Он и сам говорит да таково слово:
«Государь ты кнесь Владимер да стольнекиевьской!
135. Бласлови, государь княсь, да мне женитисе».
Говорит кнесь Владимер да стольнеки(е)вьской:
«Тибе Бог бласловит Михайлу женитисе!»
Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:
«У миня полюбовниця ес<т>ь прибрана,
140. А оставлёна у бабушки-поляноцьки!»
Весёлым-де пирком да то и свадёпкой
Поженилсэ Потыки Михайло да сын Ивановиць.
Повели-де Михайла да на потклеть же спать
Со своей-де ёго да с молодой жоной,
145. С той с прекрасной же с Марьей да королевисьней.
Марья долго не валилась да на постелю спать,
Она долго по горёнки похажыват.
Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:
«Що ты долго со мной, Марья, не валисьсе да на постелю спать?»
150. Говорила тут Марья да королевисьня:
«Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановиць!
Мы положим таку заповеть с тобой тяжэлую:
«А которой ю нас с тобой наперёт помрёт,
А другому-ту да жывому лекци!»
155. Они положыли таку заповеть тяжэлую:
А которой ю их да наперёт помрёт,
А другому-ту дак жывому лекци...
То скольки времени они пожыли,
Тут поехал Михайло гулять во цисто полё
160. А на вёшны на тихи да он на заводи.
Он стрелеть-де гусей да белых лебедей,
Переперистых серых да малых утицей.
Как уехал Михайло гулеть ф цисто полё, —
Помёрла у ёго тут да молода жона.
165. Нанимал кнесь Владимер да стольнеки(е)вьской,
Нанимал копать могилу да фсё глубокую,
Повелел делать гробницю да белодубову.
Схоронили у Михайла да молоду жону
А ту же веть Марью да королевисьну.
170. Когда приехал Михайло да ис циста поля
Да с тихих веть вёшных да он заводей,
Ёго стрецят кнесь Владимер да стольнеки(е)вьской.
Он сам говорит да таково слово:
«Уш ты ой Потыки́ Михайло да сын Ивановиць!
175. Помёрла ноньце твоя да молода жона,
Ище та веть Марья да королевисьня!»
Говорит Потыки́ Михайло да сын Ивановиць:
«Помёрла коли моя да молода жона,
А надоть веть мне-ка да жывому лекци;
180. У нас положона была така заповеть, така тяжэлая:
“Що которой ю нас дак наперёт помрёт,
А другому у нас дак жывому лекци!”»
Тут пошол же Михайло да в нову кузьницю;
А сковал где Михайло двои клёщи железные,
185. А третьи-ти клёщи да купил медные;
А и набрал Михайло свещ да воскуяровых.
Ему зделали гробницю да белодубову;
Ише выкопали могилу да фсё глубокую
А к той же гробници да ёму к Марьиной;
190. Схоронили тут Потыка Михайла сын[113] Ивановиця.
Засветил он много свещ там да воскуяровых,
А стоит-де уш он да Богу молицсэ.
А от той же гробници да фсё от Марьиной
А [не] люта змея пользе<т>-извиваицсэ,
195. Она хоцет Михайла да фсё ожарити[114].
А на ту пору Михайло да он ухфатциф был:
Ухватил он веть клёщи да фсё железные,
Зажымал он змею ф клёщи в железные
Да бьёт-де, секёт прутом железныем, —
200. Да железни-ти клёщи возьмут роскоцяцьсе,
Да железно-от-де прут да переломицсэ.
Зажымал-де Михайло да во фторы клёщи,
Во фторы-ти он клёщи да во железные,
Да секёт-де он прутом да фсё железныем, —
205. А фторы-ти клёщи возьмут роскоцяцьс(е),
А фторой-де прут да переломицьсе.
Зажымал-де Михайло змею да ф клёщи в медные
А бьёт-де, секёт ей да прутом медныем, —
Ише медны-ти клёщи гнуцсе — не роскоцяцьсе,
210. Ише медн-от-де прут гнецсэ, да не ломицсэ.
Стало са́тко[115] змеи да доставатисе;
Тут змолиласе змея да змея лютая:
“Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановиць!
Ты прости меня бабу да фсё глупую,
215. Прости меня женьшину в первой вины:
Ише женьски-ти волосы долги, да у́мы коротки!”
А Владимёр-от княсь да стольнеки(е)вьской
Он и цясто ходил к Михайлу на могилу же,
Ходил же уш он да слезно плакалсэ.
220. Тут вопил-де, крыцел Михайло громким голосом, —
Услыхал кнесь Владимер да стольнекиевьской,
Прыказал розрывать скоро могилу да фсё глубокую.
И розрыли могилу скоро глубокую, —
Выходил тут Михайло да с молодой жоной.
225. То и скольки-ли времени они пожыли, —
Опять уехал Михайло гулять ф цисто полё.
А прошла товда слава да фсё великая,
А що бссмёртна ес<т>ь Марья да королевисьня.
Как заслышэли цари, много царевицей,
230. Да заслышэли короли да королевици, —
Они съехались на полё на цистоё,
Они бьюцьсе-деруцьсе да на цистом поли,
Да делят они Бесмёртную Марью да королевисьню.
Да не много их, не мало, — триццэть богатырей.
235. Когда приехал Михайло да ис циста поля,
Говорит тут кнесь Владимер да стольнеки(е)вьской:
“Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановиць!
Как приехало веть ноньце триццэть богатырей;
Они бьюцьсе-деруцьсе да на цистом поли;
240. А делят-де твою они молоду жону,
Ту Бесмёртную Марью да королевисьню!»
Нарежалсэ Михайло да ф платьи в Марьином;
Он пошол-де Михайло да на цисто поле,
Он и сам говорит да таково слово:
245. «Вы оп цём деритесь-де, бьитесь да на цистом поли?»
Отвецяют Михайлу сыну Ивановицю:
«Мы оп том ноньце бьемсе-деремсе да на цистом поли:
Мы делим ту Бесмёртную Марью да королевисьню!»
Говорит Потыки́ Михайло да сын Ивановиць:
250. «Ище то ес<т>ь я — Бесмёртная Марья да королевичьня!
Я уш выстрелю фсем да вам по стрелоцьки;
А которой со стрелой ко мне наперёт прыбежит, —
За того-то вет<ь> я дак взамуш иду!»
Он и выстрелил фсем да им по стрелоцьки;
255. А которой со стрелой к ёму наперёт прибежит,
Он тому веть придаст да смерть-ту скорую;
Он и фсех их прибил да до единого.
То и скольки времени они пожыли, —
Опеть уехал Михайло да во цисто полё.
260. Как прошла товда слава про Марью фсё великая,
Що Бесмёртна ес<т>ь Марья да королевисьня.
Как заслышэли цари, много царевици,
А заслышэли короли да королевици;
Наежджал как Ефремей тут да Вахрамеевиць,
265. Он увёс ту Бесмёртную Марью да королевисьню.
Когда приехал Михайло да ис циста поля, —
Его стрецят кнесь Владимер да стольне(к)киевьской,
Он и сам говорит да таково слово:
«Уш ты ой Потыки́ Михайло да сын Ивановиць!
270. Наежджал как Ефремей-то Вахрамеевиць,
Он увёс-де твою да молоду жону!»
А тепере-то Михайлу да делать нецего:
Он уш скоро садилсэ да на добра коня,
И поехал Михайло ф сугон за Марьею.
275. Наежджал веть уш он их да на цистом поли,
На цистом-де поли да при белом шатри;
Не доехал тут Михайло да до бела шатра,
Он и вопит-крыцит своим громким голосом:
«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!
280. Выходи-тко ты на поле на цистое:
А кому у нас на поли будёт Божья помошшь,
Кому достанитсе Бесмёртная Марья да королевичьня?»
А киналсэ-бросалсэ Ефремей тут да во белом шатри,
Выходил он веть на поле на цистое;
285. Выходила тут Марья да королевисьня.
Да припетили они Михайла да ко сыру дубу,
Привязали опутинками шелковыма;
Сами уехали они да во цисто полё,
Увели у Михайла да коня доброго
290. И со фсей ёго со збруной да з богатырьскою.
Лёжоцись тут Михайло да пот сырым дубом, —
Не из далеця-далеця да ис циста поля
А ползёт тут змея как да змея лютая,
Змея лютая ползёт да потколодная[116].
295. Приползла она к Михайлу да ко сыру дубу,
Перелизала опутинки шелковые, —
Тут отскакивал Михайло да от сыра дубу,
И пошол-де Михайло ф сугон за Марьею.
Он нашол-де уш их да на цистом поли.
300. На цистом поли настыг да при белом шатри;
Он и вопит-крыцит своим громким голосом:
«Уш ты ой Ефремей ты Вахрамеевиць!
Выходи-тко ты на полё на цистоё:
А кому будёт на поли Божья помошш,
305. Кому достаницьсе Бесмёртная Марья да королевисьня?»
Говорила тут Марья да королевисьня:
«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!
Уш тибе-ка с Михайлом да делать нецего!»
Выходила сама к Михайлу на побытоцьку,
310. А брала-де Михайла да за русы кудри —
Овёрнула ёго да серым камешком,
Сами уехали они да во цисто полё.
А на этот-де веть да на сер-горюць камень
Наежджал тут Добрынюшка Микитиць млад,
315. Сам слезно нат камешком расплакалсэ.
Не из далеця-далеця да ис циста поля,
Ис того-де роздолья да ис шырокого,
Идёт веть уш тут да стар-матёр целовек;
Говорит тут Дубрынюшки Микитицю:
320. «Уш ты ой еси, Добрынюшка Микитиць млад!
Ты уш що же нат камешком росплакалсэ?»
Говорит тут Добрынюшка Микитиць млад:
«Потому я нат камешком росплакалсэ,
Що во камешки ес<т>ь да мне названой брат!»
325. Ише взял уш веть этот да стар-матёр целовек
А взял-де уш он да серой камешок,
Да вызнял веть он выше своей буйной головы,
Да бросил веть он да о сыру землю, —
А надвоё камень да росколу́пицьсе,
330. Тут выскакивал Михайло да сын Ивановиць.
Говорит ёму Добрынюшка Микитиць млад:
«У(ш) ты ой Потыки́ Михайло да сын Ивановиць!
Не ходи ты веть боле да уш за Марьею:
Потеряш ты свою да буйну голову!»
335. Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:
«А хоша веть уш мне-ка да жывому не быть —
Не поступлюсъ я Бесмёртною Марьей да королевисьней:
А как я нонь выйду да на святую Русь, —
Меня малы-ти рибята да нонь дразнить станут,
340. Скажут: “Потыки Михайло да потерял жену,
А жену потерял да и со добрым конём
И со всей ёго со збруной да з богатырьскою!”»
А пошол опеть Михайло ф сугон за Марьею,
Он дошол тут до города Ефремеёва.
345. По-за городу ездила-гуляла тут Марфа да Ефремеёвна;
Прибрала она Михайла сына Ивановиця,
Посадила <о>на ф повоску да сибе в тёмную,
Завёзла-де она да веть во свой горот<д>
А во свой она горот<д> да на широкой двор.
350. Заходил тут Михайло да ф светлу светлицю.
А Ефремея Вахрамеевиця в доми да не слуцилосе, —
Он уехал гулеть да во цисто полё.
А стрецяла тут Марья да королевисьня;
А садила его <о>на за дубовой стол,
355. Напоила-накормила да ёго досыта,
А сама говорила да таково слово:
«Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановиць!
Как приедёт Ефремей тут да Вахрамеевиць,
Я куды веть уш нонь тибя девать стану?»
360. Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:
«Ты закинь-кось пот перину миня да пот пуховую!»
Она закинула пот перину ёго да пот пуховую.
Как наехал Ефремей тут да Вахрамеевиць,
Заходил-де уш он да во светлу грыдьню,
365. А садилсэ веть он да за дубовой стол
А хлеба-де, соли да он кушати.
Говорыла тут Марья да королевисьня:
«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!
Кабы был Потыки Михайло да сын Ивановиць,
370. А що ты над им да стал бы делати?»
Говорит Ефремей тут да Вахрамеевиць:
«Я бы ссек у его да буйну голову!»
И откинула Марья перину скоро пуховую.
Ише ф та поре Ефремей тут да Вахрамеевиць
375. Он схватил со стены да саблю вострую,
Он и прямо скоцил да церес золот стол
Да церес свои есвы да фсё сахарные.
Говорит Потыки Михайло да сын Ивановиць:
«Уш ты ой Ефремей ты да Вахрамеевиць!
380. Ты мне дай строку до утра да хош до ранного
А до ранного утра да до светлой зори.
Ты ссекёш нонь у мня да буйну голову —
И нехто то не знат да не ведаёт;
Ты роскуй меня на стену да городовую, —
385. А пройдёт тода слава да фсё великая:
“Росковал Ефремей да Вахрамеевиць
Ише сильнёго руського могуцёго богатыря”, —
И тепере-то веть я дак у тибя в руках!»
Ише ф та поре Ефремей да Вахрамеевиць
390. Росковал ёго на стену да городовую.
А ноць-та прошла, да Бох и день даёт.
Поежджат Ефремей тут да Вахрамеевиць,
Поежджат он гулеть да во цисто полё,
По Михайловой по смерти да он потешицьсе
395. Со своей он веть с Марьей да с королевисьней.
Он зовёт веть свою доцерь любимую,
Ище ту-де уш Марфу да Ефремеёвну:
«Уш ты ой еси, Марфа да Ефремеёвна!
Мы поедём гулеть да во цисто полё
400. Мы со сво́ей со силой да со военною;
Ты поедём же с нами да во цисто полё!»
Говорит тут веть Марфа да Ефремеёвна:
«Не могу я с вами ехать да во цисто полё,
По Михайловой по смерти да я потешицьсе;
405. Вы остафьте мне вы Михайлова добра коня
И со фсей ёго со збруной да з богатырьскою;
Буди дас Бог мне полекце, дак я и выеду;
А не дас Бог полекце, дак и не выеду!»
Тут поехал Ефремей гулять ф чисто полё,
410. По Михайловой по смерти да он потешицьсе.
Как уехали они да во цисто полё, —
Еще ф та поре Марфа да Еремеёвна
Она снимала Михайла со стены [и] да з городовое,
Выводила она ёму добра коня.
415. Тут поехал Михайло да во цисто полё
Да к тому же Ефремею да Вахрамеевицю.
Как увидял Ефремей тут да Вахрамеевиць,
Говорит своей Марьи да королевисьни:
«Эвон едёт моя доци любимая,
420. Молодая едёт Марфа да Ефремеёвна».
Говорит ёму Марья да королевисьня:
«Это едёт Потыки Михайло да сын Ивановиць».
Говорит Ефремей тут да во фторой након:
«Уш ты глупая, Марья да королевисьня!
425. Это едёт моя доци любимая,
Молодая едёт Марфа да Ефремеёвна».
Говорит тут веть Марья да королевисьня:
«Это едёт Потыки Михайло да сын Ивановиць!»
Говорит Ефремей тут да Вахрамеевиць:
430. «Уш ты ой еси, Марья да королевисьня!
Кабы ты у меня да не в люби была, —
Я бы ссек у тебя да буйну голову!»
Тут приехал Михайло до силы Ефремеёвой.
Он и уцял по силы да тут поеждживать:
435. Он куда приворотит — да улицей валит,
А назат отмахнёт — да целой площадью;
Он доехал до Ефремея до Вахрамеевиця —
Он ссек у Ефремея да буйну голову.
Говорила тут Марья да королевисьня:
440. «Уш ты ой Потыки Михайло да сын Ивановиць!
Ты прости меня бабу да фсё глупую,
Ты прости меня женьшину ф второй вины:
Ишше женьски-ти волосы долги, да умы коротки!»
А тому-то Михайло да не поваровал:
445. Он отсек веть у Марьи да руку правую.
Он и сам говорит да таково слово:
«Мне-ка ета рука боле не надобна, —
Обнимала поганого тотарина!»
Он отсек веть у Марьи да нос и з губами:
450. «Мне-ка ети веть губы боле не надобны, —
Цёловали поганого тотарина!»
Он отсек веть у Марьи да ногу правую:
«Ище эта нога мне боле не надобна, —
Оплётала поганого тотарина!»

455. А затем-то Михайлу да и славы поют,

456. А славы ёму поют да и старины скажут.