Архангельские былины и исторические песни, собранные А. Д. Григорьевым. Том 3

Поежжаёт Добрынюшка во чисто полё,
Поежжаёт, молодой веть жоны наказыват,
Вдвоё, втрой-ле он маменьки наговарыват:
«Уш ты ой еси, Омельфа да Тимофеёвна!
5. Как пройдёт-ле тому времецьку перва шесть лет,
Да пройдёт-ле тому времени фтора шестъ лет,
Да минуицсэ времецьку двенаццэть лет,
Как тринаццатоё да летицько те(ё)плоё, —
После эфтого бываньиця хош вдовой сиди,
10. Хош вдовой ты сиди, хош взамуш поди!
Хош за князя поди, хош за боярина,
За детинушку поди да ту<о>роватина*, —
Не ходи-ко за Олёшеньку Поповиця:
Мне Олёшенька Поповиць же крестовой брат!»
15. Как поехал Добрынюшка во чисто полё
Он веть бить-то змею да злу пешшорскую.
Назлетела змея ёго на синём мори,
Ишше хочот Добрыню побить же на синём мори.
Говорыл тут Добрынюшка таковы реци:
20. «Уш ты ой еси, змея да зла пешшорская!
Уш ты хош же побить меня на синём мори;
И ты побьёш же меня дак на синём мори —
Да не будёт твоя цесть-хвала молодецькая;
Ты побьёш же миня дак на плотной земли —
25. Ишше будёт твоя цесть-хвала молодецькая!»
Назлетела змея ёго во фторой након;
Назлетела змея ёго во третьей након.
Как сидит-то Добрынюшка на плотной земли,
На плотной же земли да на крутом бережку,
30. На крутом берешку, на сером камешку;
Ише хватил-то Добрынюш(к)а сер горюць камень,
Да бросал он ею да в буйны головы.
Да злетело у змеи да ровно восемь голоф,
И зделалосе з голов дрогоченно каменьё.
35. Ишше стала змея покорна и посло́вная[49]

:«Ты пойдём-ко-се, Добрынюшка, ко теплу гнезду».
Да пошли-то Добрынюшкой ко тёплу гнезду;
У тёпла-та гнезда шивело́м шивелицьсе.
Как вымал-то Добрынюшка сабельку-ту вострую,
40. Да отсек-то Добрынюшка веть те две главы
Да зажог у змеи дак тёпло гнездышко,
Он россеял попёлоцек да по чисту полю...
Как во стольнём во городи во Киеви
Как у ласкова князя да ю Владимёра
45. Заводилось пированьицо, стол, почесьён пир.
Ише фсе-то на пир да собиралисе,
Ише фсе-ли на почесьён да соежжалисе
Фси пресильни-могучии богатыри;
Ише фси на пиру да пьяны-весёлы,
50. Ише фси на чесном пиру приросхвастались.
Как один-ле сидит молодец, не пьёт, не ест,
Да не пьёт, не ест, молодец не хвастаёт.
Говорыл-то Владимер, княсь стольнекиевской:
«Уш ты ой еси, удалой да доброй молодець!
55. Ишше що же ты сидиш, ницего не пьёш, не еш,
Ты не пьёш-ле, не еш, молодец, не кушаёш,
Ты нецем, седиш, Олёшенька, не хвастаёш?» —
«Уш ты батюшко Владимёр, князь стольнекиевьской!
Ишше нецим у миня дак будёт хвастати.
60. Ишше фсе у нас во городе поженёны,
Ишше красны-ти девушки взамуш выданы;
Как один-ле Олёшенька, побе́т[50] хожу,
Я побе́т хожу, Олёшенька, нежонат слову!»
Говорыл-то Владимёр, княсь стольнекиевьской:
65. «Да кого же, Олёшенька, тибе надобно?
Душа красна девиця ле тебе надобно,
Але вдова благочестивая тебе надобно?» —
«Мне-ка надобно вдова благочестивая,
Причесна вдова Ёмельфа да Тимофеёвна».
70. Говорыл-то Владимёр, княсь стольнекиефской:
«Уш вы слушайте, князи да многи бояра,
Фсе пресильни-могуции богатыри!
Как не зря ле Олёшенька седит-древит[51]?
Не с огня ле Олёшенька рець говорит?
75. Он веть хоцёт у живого мужа жону отнеть!»
Говорыл-то Олёшенька таковы реци:
«Уш ты батюшко Владимёр да стольнекиевьской!
Уш я был-то вецёр да во чистом поли;
Я погрёп-то у Добрынюшки тело белоё,
80. Щобы черны-ти вороны не граели,
Щобы серы-ти волки косто́к не та́скали!»
Говорил-то Владимёр, княсь стольнекиефской:
«Поежжайте за Ёмельфой да Тимофеёвной!»
Вдруг не туця туцицьсе, не гром громит, —
85. Как нашли-то, наехали удалы добры молоцци
Ко причесной вдовы Ёмельфы да Тимофеёвны.
Говорил тут Олёшенька таковы реци:
«Причесна вдова Ёмельфа да Тимофеёвна!
Ты идёш ли — нейдёш да за меня взамуш?» —
90. «Уш ты ой еси, Олёшенька Поповиц сын!
Поежжал-то Добрынюшка во чисто полё,
Поежжал, веть мне-ка он наказывал,
Вдвоё, фтроё-ле он маменьки наговарывал:
“Как пройдёт-ле тому времецьку перва шесть лет,
95. Как пройдёт тому времени фтора шесть лет,
Как минуицсэ времецьку двенаццэть лет,
Как тринаццатоё да летицько тёплоё, —
После этого бываньиця хош вдовой сиди,
Хош вдовой ты сиди, хош и взамуш поди;
100. Хош за князя поди, хош за бояра,
За детинушку пу<о>ди да ту<о>роватого, —
Не ходи-ко за Олёшеньку Поповичя:
Как Олёшенька Поповичь да мне крестовой брат!”»
Да говорил тут Олёшенька таковы реци:
105. «Ты добром же идёш, дак мы добром возьмём;
А ты добром не идёш, дак возьмём силою,
Уш мы силушкой возьмём дак богатырьцьскою,
А мы поеской повезём да княжеиньскою!»
Тогды шевелилсэ у Добрьши на вороту же крес<т>:
110. «Да берут, видно, Омельфу да Тимофеёвну,
Ише тот же Олёшенька Поповиць же!»
Да поехал Добрынюш(к)а на добром кони,
Да поехал Добрынюш(к)а по цисту полю.
Приежжаёт Добрьшю(ш)ка ко красну крыльчю,
115. Да заходит Добрыню(ш)ка на красно крыльчё:
Как стоит-то Олёшенька Поповичь млад
Ишше с той же Омельфой да Тимофеёвной.
Говорыл-то Добрынюш(к)а таковы речи:
«Уш ты здрастуй, Олёшенька крестовой брат;
120. Те, здорово жанилсэ, да будёт не с ким спать!»
Выходила Омельфа да Тимофеёвна:
«Уш ты здрастуй, Добрынюшка Мик(ки)тиц сын!»
Чёловала ёго-ле уста сахарныя.
124. Он поеской повёс ей да княжоиньцьскою.