«Архангелы»

— Неплохое местечко нашел, — семинарист с презрением посмотрел на человечка, который тщетно пытался встать.

— Вот я и говорю, накажет нас господь.

— Подстегни лошадей, скорее домой приедем, — попросил Василе, видя, как вокруг упавшего собирается народ.

Иеротей хотел было взмахнуть кнутом, но вслед за ними бросился здоровый крестьянин и тут же настиг бричку.

Держась за облучок, он широким шагом шел рядом, заплетающимся языком бормоча что-то нечленораздельное. Скорее по взгляду Василе понял, чего тому надобно. Он знал его: это был один из крестников священника.

— Ладно, бадя Антон. В другой раз. Не сейчас. Я тороплюсь, — отговаривался Василе.

— Воз-можно! Один стаканчик! Один и баста! Вино доброе! — бормотал мужик.

Бричку догнали еще трое. Двое держали в каждой руке по бутылке вина, третий — кружку пива.

Все трое были мертвецки пьяны, но с сыном священника, которого они узнали издали, старались говорить достойно, как можно достойней. Семинариста тошнило от винного перегара, от их бледных помятых лиц, красных от бессонницы глаз. И вместе с тем было приятно, что они пытаются выразить свою любовь к нему. Он взял кружку пива и выпил.

— И еще вина стаканчик, — еле ворочая языком, просил второй крестьянин.

— Больше не могу. Прошу извинить меня. В другой раз с удовольствием, — отговаривался Василе.

Бричка покатила дальше. Все четверо почесали в затылках и затянули:

Будьте здравы! Будьте здравы!
Будьте здравы много лет!

Через полчаса Василе Мурэшану был дома.

IV

Вэлень — село с двумя тысячами душ жителей — растянулось вдоль реки на семь километров. Оно зажато горами в узкой долине так, что даже с ближайших вершин увидеть его целиком никак не возможно, потому что долина эта чрезвычайно извилиста и на каждом повороте кажется, что вот-вот распахнется даль. Дома, крытые дранкой, раскиданы кучками то там, то здесь. Двигаясь вдоль долины, небо можно видеть только прямо над головой в виде длинной и узкой голубой полоски. Расширяется долина лишь в одном месте — возле церкви. Здесь образуется нечто вроде котловины, горы раздвигаются в стороны, потому что, стекая по боковым лощинам, тут встречаются две реки. Вэлишоара и Козий ручей, два узких горных потока, у которых хватает сил вертеть колесами камнедробилок. Вокруг церкви сгрудилось около сорока домов. Большинство из тех, кто живет в них, считаются первыми людьми на селе. Если смотреть на восток, то горы здесь расступаются, и лишь на горизонте виден огромный темный горб, заслоняющий небо, — гора Влэдень, похожая на гигантскую сгорбленную спину. Дремучие еловые и буковые леса чернеют на ее склонах. Там наивысшая точка всей округи Вэлень — почти тысяча четыреста метров над уровнем моря.

Весною вершина горы, заросшая буковыми лесами, долго остается черной. Деревья на горе покрываются листвою лишь четыре недели спустя после святого Георгия. На запад и к северу бесконечной цепью поднимаются обрывистые возвышенности с округлыми вершинами, похожие на огромные перевернутые котлы. На севере горы отступают немного вдаль, долина расширяется — здесь-то и располагаются луга и пастбища жителей Вэлень.

Кое-где на склонах, где ближе, где дальше от села, леса сведены на нет и только убогий кустарник еще топорщится там. Склоны эти усеяны кучами серого, ржавого или черного от дождей и ветров камня, извлеченного недавно из шахт и штолен. Порой кажется, что у этих куч есть свой определенный порядок. То тут, то там разбросаны среди них хижины, похожие на гнезда. По склонам ползают люди, которых издалека можно принять за гномов. В глубине гор время от времени слышны взрывы. На одних склонах штольни попадаются редко, на других — чуть ли не на каждом шагу. Круглые черные дыры дышат влагой и холодом потревоженных мрачных недр земли. Многие штольни укрыты елями, и из села их не видно. А другие — вообще далеко: до них от церкви нужно идти и час, и два, и три.

Землей в Вэлень почти совсем не занимаются. В здешних горных прохладных местах только и растет, что яровая пшеница да овес. Кукурузу если и сеют, то на огородах.

Только священник да еще несколько семейств всерьез пашут землю. Зато лугов предостаточно, и травы растут отменные. Сено — чистый пух и сплошной аромат. Почти в каждом дворе держат пару рыжеватых волов, приземистых, но подвижных, с короткими острыми рогами. Животные эти почти постоянно в ярме и зимой, и летом. Золотоносного кварца добывалось на приисках — горы, и люди старались, чтобы толчеи-дробилки не простаивали ни минуты.

Трудно было найти дом, возле которого не было бы толчей-дробилок, не навален был бы кучами раздробленный кувалдами камень. На семь-восемь недель зимою толчеи замирали, скованные льдом. Если же выдавалась теплая зима, то отдыхать им приходилось не больше месяца.