Архат

Через полтора часа он стоял на мосту, имевшем в городе печальную репутацию. Старый мост как магнит притягивал тех, кто решил уйти из жизни. Место вокруг было безлюдным и удобно подходило для сведения счетов с жизнью. Под мостом лежали рельсы заброшенной железной дороги. Лука оперся локтями на ограждения моста и безразлично смотрел вниз на рельсы покрывшиеся ржавчиной. Мысль о суициде доминировала в его сознании, и он прикидывал, за какое время тело упадет на землю, задаваясь вопросом – «готов ли я?».

– «Что мне терять кроме невыносимой боли, которая не проходит? Она мучила Яна, так же как и меня, но Ян нашел способ убежать от нее. Все равно подыхаю…

Нужно всего лишь перелезть через ограждение, сделать последний шаг в пустоту и вся моя боль станет никому не нужной историей. Один шаг и она уйдет, забрав с собой все мои разногласия с матерью, ненависть к отцу, лихорадочную любовь, все – поглотит вечность».

Он вспомнил недавние фантазии на балконе о том, как Кира будет переживать его смерть и они показались ему нелепыми.

– «Она ведь и на похороны не придет. Возможно, моя смерть польстит ей, развеяв скуку, и она возгордиться ей как трофеем. Может быть, она войдет в очередную роль, чтобы почувствовать себя живой, будет показушно жалеть и плакать».

Все воспоминания связанные с Кирой в один миг сделались ему омерзительными. Лука решительно смотрел вниз на рельсы воспаленными глазами.

– «Я бы все отдал за то, чтобы вернуться в детство, когда все были живы, когда я не был один и не замечал этой серости вокруг. Когда у меня была твердая вера, что человека ничто не может сломить.

Хочется выплеснуть все уныние с души, но некому, меня никто не услышит. Куда мне идти? Где искать помощи? Прийти в церковь и все рассказать дежурному священнику, вывалить из себя всю грязь как в мусорную кучу. Он безучастно выслушает и повторит устало дежурную фразу: «иди с миром Бог прощает». Вряд ли мне принесет это мир.

Или обратиться к психологу, который во время моей исповеди будет лениво смотреть в пустоту размышляя, чем бы повкусней набить кишки за ужином и осторожно коситься на часы, в страхе, чтобы я не проныл дольше оплаченного времени.

Платить за то, чтобы посторонний человек выслушал, как ты открываешь перед ним движение частичек своей души – унизительно.

Вся их помощь – одно сплошное лицемерие! Священник, психолог, врач, юрист, политик – у всех у них сугубо коммерческое отношение к страданиям людей. Они не поймут. Не захотят. Я раньше даже не думал, что так страшно быть никем непонятым и никому не нужным».

Лука достал из рюкзака ручку и вырвал страницу из блокнота.

«Я знаю, как нужно жить. Жаль не понимаю зачем» – сделал он запись, на листке и бережно сложив, убрал записку в карман.

– «Я не хочу жить дальше. Не знаю, было ли у меня когда-нибудь желание рождаться? Никто меня об этом не спрашивал. Просто рождаешься и ты сразу же всем должен: родным, государству, учителям, религиозной общине, потом начальникам и банкирам.

Марк прожил короткую жизнь, но она полностью принадлежала ему. Лучше уж так коротко и ярко, чем до ста лет волочить рабское существование отдавая долги большую часть, которых не брал. Про таких, наверно, и говорят: умер в двадцать, а похоронен был в семьдесят.

К чему теперь все эти мысли? Зачем добиваться? Мечтать? Дышать? Когда вокруг только серость, которой нет конца.

Марк был прав если Бог и есть, то ему плевать на людей. И если жизнь – подарок, то я его возвращаю», – подумал он, и злая ухмылка скривила лицо.

– Молодой человек… – услышал он за спиной добродушный голос, но продолжил смотреть вниз, не обращая внимания на незнакомца появившегося словно ниоткуда.

– По Вашим глазам я вижу, что Вы для себя все уже решили, поэтому не буду Вас отговаривать. Можно задать Вам всего лишь один вопрос?

Лука не смотрел на него и в ответ слегка пожал плечами.

– У Вас есть деньги? – продолжил неизвестный.

Лука подумал, что к нему прицепился один из бездомных алкоголиков, которых было не мало, в том районе. Но когда стал внимательней рассматривать незнакомца, то не приметил ни багрового лица, ни грязной или рваной одежды. Рядом стоял седой старик с густой бородой. По лицу было трудно определить, сколько ему лет. Ростом он был на голову меньше Луки, жилистого телосложения. Одежда теплых тонов сидела на нем опрятно.

Все внимание Луки приковали глаза цвета неба, смотревшие с пониманием на него. Казалось, что они готовы были все простить. Умиротворенный тон голоса идеально гармонировал с его взглядом. Луке внушал доверие ласковый взгляд старика, и он кивнул ему в знак согласия.

– Думаю, Вам они больше не понадобятся, – предположил старик.

Лука достал из рюкзака коробочку Марка с накоплениями и неуверенно протянул старику.

– Вы меня не так поняли, – улыбнулся старик. – Здесь совсем рядом за поворотом начинается квартал бедноты. Люди там существуют в ужасной нищете. Ваши деньги могли бы им сильно пригодиться. Раздайте им, а потом заканчивайте свое дело.