Археологи: от Синташты до Дубны. 1987-2012

На горизонт, укрытый в облаках,

Плывет туман, с реки – болотный запах,

И мы уносим солнце в рюкзаках.

Идти, идти, и на развилках мудрых,

Найдя, терять товарищей своих,

И пить росу с крыла палатки утром,

И властно степь делить на пятерых…

Для меня эта несложная песня с удивительно яркими образами навсегда стала гимном той, советской, уже практически исчезнувшей разведочной археологии, к которой мне довелось впервые прикоснуться среди степей и болот Курганской области. И я очень благодарен и Николаю Борисовичу, и Салавату за то, что это прикосновение стало возможным.

Стать хуже несложно

Наверное, это был объективный и неизбежный процесс. У нас была такая удивительно светлая, я бы даже сказал – целомудренная, школьная археологическая юность, что когда-то она неизбежно должна была закончиться. Взрослые соблазны, грехи и страсти всё более настойчиво стучались в сердце. Защита оказалась взломана изнутри, окончив школу, очень хотелось поскорее утвердиться в статусе взрослого и самостоятельного человека.

Сначала пришел промежуточный социальный статус: летом 1992 года я был уже не школьник, но еще и не студент, и оттого чувствовал себя в несколько подвешенном положении. Но к первому августа списки на зачисление в университет уже были вывешены, и моя фамилия там была, и я знал твердо, что теперь я – студент. Первое, что я сделал по этому замечательному поводу, – это закурил более-менее систематически, при том, что в течение лета уж несколько раз покуривал.

«Зачем?» – спросите вы, а я отвечу: «А как же!» Ведь все, совершенно все мои кумиры юных лет, все наши замечательные сахемы, археологи и руководители школьных археологических кружков – все они поголовно курили (все сахемы мужского пола, естественно, девушки и женщины курили лишь отчасти; и, конечно же, все сахемы мужского пола, кроме Салавата Баязитова. Я до сих пор твердо верю, что именно Салават является живым воплощением всех основных добродетелей, и он, конечно же, не курил). При этом школьников за попытки курения весьма сурово наказывали и могли даже выгнать из экспедиции. Школьником я и не курил, хорошо понимая, что мне это пока не по статусу, и не имея никакого желания тайком нарушать это статусное установление.

Но теперь я окончил школу, поступил в университет, стал студентом, стал одним из сахемов – пусть пока и из самых младших сахемов. И в моем кармане немедленно завелась пачка сигарет.

В середине августа из Челябинска на Каменный Амбар выехала смешанная группа сахемов и вчерашних школьников – помочь небольшому отряду, оставшемуся там после завершения основного сезона выбирать многочисленные могильные ямы синташтинской культуры на большом кургане.

Когда мы выгрузились из поезда на небольшой станции Елизаветпольской и остановились ненадолго в рассветной степи перед началом пешего марша к Каменному Амбару, наши сахемы, естественно, закурили. Я тоже вытащил сигареты. К моему немалому удивлению, то же самое сделали мои друзья – Витя и Марик. Как-то так получилось, что мы с ними одновременно начали курить. Впрочем, Марик не втянулся всерьез в эту привычку и вскорости бросил. Мое же начало было омрачено достаточно идиотскими последствиями. В первый же день на раскопе я умудрился выкурить не меньше пачки сигарет, чего раньше никогда не делал. А это был не простой день, настало 15 августа – День археолога, главный археологический праздник, и вечером по этому поводу в лагере было замечательное торжество с хорошими песнями, душевными тостами, заранее заготовленными деликатесам и изрядным количеством как полезных, так и вредных для здоровья напитков. Однако к вечеру меня свалила жестокая болезнь, от которой я мог только лежать в палатке да периодически бегать из нее в экспедиционный туалет. Несомненно, это было отравление никотином – непривычный к таким дозам этого вещества организм не выдержал и взбунтовался. Было очень грустно и обидно. Впрочем, от следования данной совсем не полезной привычке меня этот случай, к сожалению, не отучил, и бросать курить я начал уже только после достижения тридцати лет.