Археология русского интернета. Телепатия, телемосты и другие техноутопии холодной войны

Сегодня участники былых событий и исследователи рассматривают советские сетевые проекты как потенциально возможный интернет, который не состоялся в силу организационных, политических или экономических причин. С их точки зрения, этот не случившийся прорыв оказался, по сути, главным итогом истории советской кибернетики – особенно на фоне победы американских технологий на мировом рынке. По этой логике, если бы кибернетика обеспечила интернетом Советский Союз, он бы выиграл холодную войну и стал мировым монополистом. Так, например, член-корреспондент РАН и главный конструктор суперкомпьютера “Эльбрус” Борис Бабаян считает середину 1960-х “критическим этапом развития отечественной вычислительной техники”: “Были расформированы все творческие коллективы, закрыты конкурентные разработки и принято решение всех загнать в одно «стойло». Отныне все должны были копировать американскую технику, причем отнюдь не самую совершенную… После того, как все были согнаны в одно место, творчество кончилось”[380]. А разработчик из команды Глушкова Анатолий Морозов в интервью украинской газете “Факты” прямо говорит о проекте всесоюзной компьютерной сети как об упущенном шансе на геополитическое превосходство: “Если бы в то время руководство страны поддержало эту разработку, мы избежали бы тех проблем, которые привели к развалу экономики, а впоследствии и Советского Союза”[381]. “Отстает в СССР элементная база, особенно память, – говорит «попаданец» Петр Воронов своему подчиненному в секретном советском институте. – Но наша с тобой задача как раз и заключается в том, чтобы ликвидировать эту досадную недоработку. Мы должны сделать именно советские компьютеры самыми лучшими в мире”.

Как выглядит будущее сегодня? Сама по себе вера в передовую науку, которая рано или поздно решит большую часть проблем человечества, никуда не делась – она по-прежнему движет визионерами, их стартапами и миллионными бюджетами. Просто теперь, когда советский проект закончился, воображаемое будущее существует только на одном из двух бывших полюсов холодной войны: в Кремниевой долине. Причем по содержанию это будущее мало отличается от техноутопий советских кибернетиков. Речь идет о полном слиянии виртуальной и обычной реальностей, а также о синтезе человека и компьютера – вплоть до цифрового бессмертия, – только теперь это называется “технологической сингулярностью”. Главный футуролог современности Рой Курцвейл, отвечающий за машинное обучение и компьютерную лингвистику в компании Google, считает, что она наступит уже совсем скоро, в 2020-е годы[382].

Что же до советской научно-фантастической утопии, ее крайними точками можно считать два романа, написанные с разницей в сто лет: “Красная звезда” Богданова и “Еще не поздно” Дмитриева. В них описывается, по сути, одна и та же конструкция: социализм, вооруженный сетевыми технологиями, которые гарантируют устойчивость системы. Только в одном случае речь идет об альтернативном будущем – роман Богданова считается одной из последних классических утопий. А в другом – об альтернативном прошлом. Между воображаемыми событиями этих двух текстов лежит история реальных проектов, дискуссий и идей, которая закончилась травматичной интеграцией постсоветской России в глобальный мир.