Археология знания

2. Итак, высказывание не является элементарной общностью, которая прибавляется или смешивается с общностями, описанными грамматикой и логикой. Он не может быть изолировано таким же образом, как фраза, пропозиция или акт формулирования. Описание высказывания не сводится к выделению или выявлению характерных особенностей горизонтальной части, но предполагает определение условий, при которых выполняется функция, давшая существование ряду знаков (ряду не грамматическому и не структурированному логически), — и притом, существование частное, существование, которое выявляет ее как нечто иное, нежели чистый след, скорее, как отношение к области объектов, как нечто иное, нежели результат действия или индивидуальной операции, скорее, как игру возможных для субъекта положений, как нечто иное, нежели органичная, автономная, замкнутая в самой себе целостность, способная формировать смысл только в себе самой, скорее, как элемент в поле сосуществований, как нечто иное, нежели скоротечное событие или неподвижный объект, скорее, как повторяющуюся материальность. Описание высказываний обращается — в соответствии со своего рода вертикальным измерением — к условиям существования различных означающих совокупностей. Отсюда парадокс: оно не пытается очертить, обойти словесные перформансы, чтобы открыть за ними и под их видимой поверхностью скрытый элемент, скрывающийся в них или возникающий подспудно тайный смысл; однако высказывание не видимо непосредственно; оно не проявляется столь же явным образом, как грамматическая или логическая структуры (даже если последняя не полностью ясна, даже если ее крайне сложно разъяснить). Высказывание одновременно и невидимо и несокрыто.

Оно несокрыто по самому своему определению, поскольку характеризует модальности существования, присущие совокупности действительно произведенных знаков. Анализ высказывания может основываться только на сказанных вещах, на фразах, которые были в действительности произнесены или написаны, на означающих элементах, которые оставили след или были артикулированы — и, более строго, на единичности, которая заставляет их существовать, предоставляет их взгляду, чтению, возможной реактивации, тысяче применений или возможных трансформаций среди других вещей, но не в качестве других вещей. Он может касаться лишь осуществленных словесных перформансов, поскольку анализирует их на уровне существования, описывая сказанные вещи именно в том качестве, в каком они были сказаны. Анализ высказывания, следовательно, является историческим анализом, который, тем не менее, остается вне любой интерпретации: он не вопрошает сказанные вещи о том, что они скрывают, о том, что в них сказано или недосказано, — об изобилии мыслей, образов и фантазмов, которые их населяют. Напротив, он задается вопросом о том, каким образом они существуют или что считается в них проявленным, оставившим след и, может быть, оставшимся для повторного использования; он спрашивает о том, что является для них очевидным, появившимся — и ни о чем более. С этой точки зрения нельзя признать возможность существования скрытого высказывания, так как рассматривают только то, что является очевидностью действующего языка.