Археология знания

Этот тезис сложно подтвердить даказательствами. Хорошо известно, — может быть, с тех пор, как люди научились речи, — что вещи часто говорятся Друг для друга, что фраза может одновременно иметь два разных значения, что один проявленный и полученный без особых хлопот смысл может таить в себе второй, эзотерический или пророческий, который будет открыт вследствие более тщательной расшифровки или эрозии времени, что под видимой формулировкой может царить другая, которая руководит ею, перестраивает и искажает, предписывая несвойственные ей формулировки, — короче говоря, тем или иным образом сказанные вещи говорят сами за себя и даже несколько больше. Но в действительности эффекты удвоения или раздвоения, и недосказанное, которое оказывается сказанным вопреки всему, не затрагивают высказывание, по меньшей мере, то, которое имеется в виду в данном случае. Полисемия — узаконивающая герменевтику и открытие другого смысла — касается фразы и семантических полей, которые она вводит в действие: одна и та же совокупность слов может дать место нескольким смыслам, нескольким возможным построениям, она может иметь несколько — переплетенных или чередующихся — различных значений, но на основании одного высказывания, которое остается самотождественным. Подобным же образом, подавление одного словесного перформанса другим, их замещение или наложение суть феномены, относящиеся к уровню формулировки (даже если они влияют на лингвистические и логические структуры); само же высказывание отнюдь не затрагивается этим раздвоением или вытеснением, поскольку является такой разновидностью существования словесного перформанса, какой оно было осуществлено. Высказывание не может рассматриваться как совокупный результат или кристаллизация нескольких неустойчивых, едва артикулированных высказываний, взаимодействующих друг с другом. Высказыванию не сопутствует тайное присутствие недосказанного, скрытое значение, репрезентации; напротив, способ посредством которого функционируют скрытые элементы и с помощью которого они могут быть восстановлены, зависит от самой разновидности высказывания. Хорошо известно, что «недосказанное», «вытесненное» не одно и то же — ни по своей структуре, ни по своему эффекту — когда речь идет о математическом высказывании и высказывании экономическом, когда речь идет об автобиографии или о изложении сна.

Тем не менее ко всем разнообразным разновидностям недосказанного, которые могут устанавливаться на основе поля высказываний, без сомнения нужно прибавить недостающее, которое, вместо того, чтобы быть внутренним, соотносилось бы с этим полем и участвовало в определении самого его существования. Оно действительно может существовать — и несомненно существует всегда в условиях появления высказываний, исключения, пределов иди лакун, которые обрисовывают референциадьное, утверждают единственную последовательность разновидностей, намечают или вновь замыкают группы сосуществования, препятствуют некоторым формам использования и т. д… Но нельзя смешивать —.ни в по статусу, ни в по эффекту действия — недостающее, которое характерно для закономерности высказываний, и значения, скрытые в том, что оказывается сформулированным.

3. Итак, напрасно стремление высказывания быть несокрытым, оно все равно невидимо, не дано восприятию как явный носитель пределов и характерных черт. Необходимо определенное изменение взгляда и образа действия для того, чтобы его можно было опознать и рассматривать самостоятельно. Может быть, это слишком хороший знакомый, который постоянно нас избегает; может быть, пресловутая прозрачность, которая для того, чтобы не скрывать ничего в своей толще, тем не менее, не дана во всей ясности. Уровень высказывания обрисовывается в его непосредственной близости.

Тому есть несколько причин. Первая уже приводилась: высказывание не является общностью наряду с фразами и пропозициями;

оно всегда включено в общности этого рода или даже в последовательности знаков, которые не подчиняются их законам (и которые могут быть списком, случайным рядом или таблицей); оно характеризует не то, что в них дано, или то, как они разграничены, но самый факт их данности и способ, которым они даны. Оно обладает той сверхневидимостью «есть», которая читается в том, о чем можно сказать «есть та или иная вещь».

Другая причина состоит в том, что сигнификативная структура языка всегда отсылает к другому; объекты оказываются им обозначенными, смысл — намеченным, субъект отмечен некоторым количеством знаков, даже если он сам и не присутствует. Язык всегда кажется населенным другим, — местом, расстоянием, удаленностью;

он опустошается отсутствием. Не является ли он местом появления чего-то иного, нежели он сам, и не рассеивается ли его собственное существование в этой функции? Итак, если необходимо описать уровень высказывания, нужно принять во внимание это существование;