Архетип Апокалипсиса

Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную. (Мф. 25:31-46)

Как мы видим, приведенный отрывок говорит о суровом и бескомпромиссном делении, что отражает дух средних веков. Представления этого времени о Страшном Суде были хорошо проиллюстрированы Микеланджело во фреске на задней стене Сикстинской капеллы. Здесь Христос выступает в роли дорожного полицейского, который управляет двумя людскими потоками: один идет вверх, другой вниз. Таково было тогдашнее восприятие Страшного Суда: между раем и адом была твердая граница, что отображается и в богословских текстах, и в живописи. Однако мы не находим разграничивающей черты на иконе, выполненной Микеланджело, - думаю, в этом сказалось влияние наступающего Ренессанса, представления которого оказались не столь суровы (см. рисунок 9.1).

Рисунок 9.1. Микеланджело. Страшный суд (фрагмент). 1534-1541. Сикстинская капелла, Рим.

То, о чем поведал нам Матвей, имеет крайне важное психологическое значение: он напоминает нам, что великое (Самость) присутствует и в ничтожнейших психологических явлениях. И именно в тех местах, которые отвергнуты и презираемы эго, мы находим Самость. Не забудем же: «истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне». Мы, разумеется, имеем здесь дело с парадоксом; то, что трансперсональное и великое умещается в малом и презренном, парадоксально. Однако для психолога такое положение вещей имеет вполне определенный смысл, ведь принятие собственной целостности сопряжено с ассимиляцией многих теневых и презираемых ранее аспектов. Путь к Самости лежит через эти, казалось бы, ничтожнейшие стороны личности; отсылаю вас к случаю из своей практики, описанному в моей книге «Душа живая»[5].

Тема Суда в Греции и Риме

Я уже писал о том, что само понятие последнего суда ни в коей мере не является изобретением иудео-христианского мифа. Мы встречаем его и в других культурах. Так, например, суд после смерти описан в «Государстве» Платона. Рассуждая о справедливости, Сократ приводит историю некого воина по имени Эр, который был ранен в бою. Его сочли погибшим и внесли в дом, однако он неожиданно ожил и рассказал о том, что он видел в загробном мире:

Он говорил, что его душа, чуть только вышла из тела, отправилась вместе со многими другими, и все они пришли к какому-то божественному месту, где в земле были две расселины, одна подле другой, а напротив, наверху в небе, тоже две. Посреди между ними восседали судьи. После вынесения приговора они приказывали справедливым людям идти по дороге направо, вверх по небу, и привешивали им спереди знак приговора, а несправедливым – идти по дороге налево, вниз, причем и эти имели – позади – обозначение всех своих проступков. Когда дошла очередь до Эра, судьи сказали, что он должен стать для людей вестником всего, что здесь видел, и велели ему все слушать и за всем наблюдать. (10.614)[6]

Далее Эр продолжает свой рассказ, из которого я бы особенно выделил следующий отрывок об общении между душами, поделенными на две категории: «Они, вспоминая, рассказывали друг другу – одни, со скорбью и слезами, сколько они чего натерпелись и насмотрелись в своем странствии под землей (а странствие это тысячелетнее), а другие, те, что с неба, о блаженстве и о поразительном по своей красоте зрелище». Обратите внимание на то, что тема Суда здесь также переплетается с конкретным сроком в тысячелетие. Выходит, эту идею христиане позаимствовали у Платона.