Архетип Великой матери с древности и до наших дней. Сборник исследований

Е. Бенвенисте в недавно опубликованной работе, в которой рассматривается невероятная сложность «тирсенско-пеласгской» проблематики, заверил, что «культ Деметры достигает слишком далекого прошлого, чтобы толкование его названия с использованием понятия Матери-Земли было правдоподобным»¹⁰⁷; но пояснение не представляется несостоятельным, если согласиться, что Γή о Δα, как и αια относятся к доэллинистическому субстрату¹⁰⁸. Как и процесс касательно земли, который в фригийском языке обозначался индоевропейским словом δανμαα (ср. греческое χθών λα), доэллинистиче-ское обозначение выведено из того же корня Μήτηρ. Эта Деметра согласно Геродоту (источник, который стоит читать и которому зачастую рекомендуется следовать!) была очень хорошо известна на Крите; она входила в число древнейших богинь, почитаемых пеласгами (II. 171). Ее имя действительно является первой составной частью в разных формах, таких как Δαμάτηρ, Δαμμάτηρ, Δωμάτηρ, Δηώ, Δωϊς, которые очевидно являются вариантами одного доэллинисти-ческого имени. Сходным образом и у Персефоны было эгейское имя с разными формами, такими как Περσεφόνη, Φερσεφόνεια, которые, возможно, напоминают об убийстве горгоны, а также Φερέφαττα, Πηριφόνα, переход, который не удалось объяснить в достаточной мере, исходя из индоевропейской языковой системы¹⁰⁹. Аргумент для тех, кто вместе с Виламовиц-Мёллендорф (Glaube der Hellenen, I. 108 ff.) — по моему мнению, по праву, — полагают, что Кора-Персе-фона должна относиться к доэллинистическим божествам, к которым они относят и ее мать Деметру¹¹⁰.

В данном месте я ограничился указанием на некоторые совершенно новые точки зрения в рамках очень комплексной старой проблемы. Не стоит снова излагать всю историю Богинь-Матерей на Крите и в Элевсине полностью. Доклада может не хватить для проверки взаимосвязей между островом Миноса и Элевсином.

Но упомянутое в самом начале сказание о морских разбойниках, которое Деметра рассказала дочерям Калеоса у священного источника, у которого она любила сидеть, вероятно, содержит очень много правды. Я не хотел бы с претензией утверждать, что хочу исходить из такой констатации. Формула из математики «quod erat demonstrandum» (что и требовалось доказать) неприменима к религиозной истории, в которой так часто встречаются необоснованные утверждения. Цель желания опираться на доказательства, если к нему стремиться, заключается только в том, чтобы усыпить сомнения, при этом разница в мнениях может возникать вновь и вновь.

Для Элевсина можно представить себе деревенский культ, который сначала был посвящен двум безымянным богиням и представлял собой продолжение сельских культов минойского Крита. Мы знаем, что другой аспект этого культа был посвящен почитанию мертвых¹¹¹. Это объясняется тем, что земля, поверхность которой дает жизненные силы для роста, принимает в свою глубину мертвых. Сон умерших, насколько мы знаем, с доэллинистических времен приравнивался эгейскими народами Крита, и в первую очередь именно ними, к сну зерна, которое погружается в землю, весной оживает и дает ожидаемый рост. Это волнующая вера в человеческое бессмертие, которое связано с предшествующей и преходящей смертью, вера, которую Элевсин принял в себя, развил и привел к славе. Понятно расширение на духовные сферы заботы, которую изначально имел земледелец. Первобытный человек думал прежде всего о пропитании; цивилизованный человек надеется победить смерть. Христианство также использует эту надежду: «Если зерно не умрет», — говорит в элевсинских выражениях известное высказывание из Евангелия от ИоаннаХП. 24: «Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода»: вера, которая в Элевсине заявляет показ собранного колоса, последнюю молчаливую демонстрацию в качестве заключительного акта «дроменон» — сильнейшее символическое и максимально содержательное культовое действие второй инициации, то есть элевсинской эпоптии. — Сама человеческая душа, это священное зерно, которое как Кора временно похищается в ад, представляемый нашей землей, или как семя почивает в комке земли, должна согласно крито-элевсинскому Евангелию умереть, чтобы однажды воскреснуть в духовном мире, мире Деметры, Коры и Диониса. Теперь становится более понятным следующее место в Евангелии от Иоанна: «Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит 112 ее в жизнь вечную» .