Архетипы в сказках Х.К. Андерсена

Аист поведал о жаркой Африке, пирамидах, страусах, которые носились по пустыне со скоростью диких лошадей, однако утки только насмехались над ним:

– Разве не дурак?

– Еще какой! – поддакивал им индейский петух.

Тогда аист умолк и стал думать о своей Африке.

– У вас такие длинные ноги, просто чудо! – сказал петух. – Сколько аршин?

– Кря! Кря! Кря! – засмеялись утки, но аист словно не слышал их насмешек.

А на свадьбе – ну чем не срез среднестатистического социума – так и вообще красиво подчеркнуты правила, по которым есть возможность стать своим:

Побывал он в знатном кругу, но для этого ему пришлось съежиться и надеть мундир оловянного солдатика.

«Съежить» свое мнение, свое мышление, свой внешний вид и Бог знает, что еще – лишь бы не высовываться и быть похожим на остальных. Сюда же и в принципе стремление делить детей на «хороших» и «плохих»: все это про создание неведомых природе «зверушек» под названием «удобные дети», которые обществу нужнее и предпочтительнее, чем всякие там высокого полета птицы.

И спор курицы с ласточкой на свадьбе кукол туда же. Что лучше? Узнавать новое, развиваться, коллекционировать впечатления (то есть летать высоко в небе в разные страны) или все-таки гулять среди знакомой и такой понятной капусты (оставаться в привычном уровне дискомфорта в огороде за забором) всю жизнь? Все-таки в куче песка и с капустой гораздо спокойней, чем по горам «то вверх, то вниз» решила практичная невеста во сне.

На том и остановились.

Ну а на десерт Оле-Лукойе представляет мальчику своего брата – Смерть. Гость в сказках Андерсена уже привычный… а что нового можно добавить, говоря о смерти, как о родном брате сновидений?

…детей, которые получали отличные или хорошие оценки в школе, он садил впереди себя, они слушали добрые интересные сказки, а детей, которые получали плохие отметки – позади себя, они вынуждены были слушать страшные истории. Сказки были настолько пугающими, что они тряслись от страха, плакали и желали спрыгнуть с седла. Но это было невозможно, так как они прирастали к нему.

– Я совсем не боюсь! – выпалил Яльмар.

– И не нужно! – сказал Оле. – Просто получай всегда хорошие оценки!

Перед смертью все равны: и маленькие, и взрослые, и старые. Смерть равнодушна к возрасту, месту, национальности. Единственное, на что смотрит брат Оле-Лукойе, забирая людей, – это дневник поведения, то есть, если смотреть шире, на то, как человек прожил жизнь: что делал, о чем думал и о чем мечтал. Смотрит и оценивает на предмет все того же «хороший-плохой». И на основании этого принимает решения, что ожидает человека после смерти. Такая вот вольная вариация на тему «Ад или Рай».

Давайте вспомним начало разбора сказки, где мы рассуждали о том, насколько важно для человеческого мозга создать хотя бы иллюзию понимания непостижимого. А вместе с иллюзией еще и правил, условий, даже гарантий функционирования этого самого непостижимого – жизни и смерти.

И что же мы имеем в сухом остатке?

Если хорошо себя вести, то и смерть – это даже интересно и увлекательно.

Только вдумайтесь в смысл этого поучительного вывода.

Жуть.

Девочка со спичками, или Огонь одиночества внутри

Для меня это самая красивая, трагичная и любимая сказка. В ней море грусти, океан слез и бескрайняя пустыня поэтичности смерти.

Только Андерсен мог так тонко и бережно описать бесконечно трагичный момент ухода из жизни ребенка.

В этой сказке, как и во многих других, раскрывается тема обездоленности и ее последствий.

В книгах серии «Архетипы в сказках» мы часто говорим о базовых потребностях, которые так необходимы для развития психики ребенка. В каких-то сказках видим, как малышу не хватает безопасности, в других – любви, в-третьих – принятия.

А в этой сказке… а девочке со спичками не досталось ничего!

Когда со студентами или клиентами поднимаем тему самоидентификации, я повторяю и повторяю фразу: РЕБЕНОК ЗНАЕТ, ЧТО ОН ЕСТЬ, ТОЛЬКО ОТРАЖАЯСЬ В ГЛАЗАХ МАТЕРИ.

Мама меня видит – значит я существую! Я в этом мире.