Архимаг

Буду ли я удивлен в момент собственной смерти? В это мгновение? Когда меч рассекает кожу, молот гиганта опускается на голову или пламя дракона обжигает тело?

Когда я осознаю, что происходит. Когда без всяких сомнений пойму, что смерть идет. Удивлюсь ли я или останусь спокойным? Приму ли истину или испугаюсь?

Я говорю себе, что готов. Я рассмотрел этот вопрос логически, отбросив эмоции, принимая неизбежное. Но когда действительно понимаешь, что это происходит, знаешь, что ничего не можешь сделать, чтобы остановить происходящее — это другой уровень принятия, нежели любая подготовка к этому неизбежному, конечному событию.

Может ли быть что-то более нежелательным для нашего разума, чем вероятный конец нашего разума?

Я не живу этими мыслями. Каждую ночь я отправляюсь в свою постель без мысли о смерти, беспокойно возящейся рядом со мной. Просто задавая вопрос — буду ли я удивлен в момент собственной смерти? — я, полагаю, шагнул в понимании этого события дальше, чем многие. Дальше, чем большинство.

Во многих — в каждом — из нас есть глубинное желание избежать, даже отрицание неизбежного.

Для некоторых панацеей является религия. Для некоторых — это ложная позиция — больше надежда, чем искренняя вера. Я знаю это, потому что видел этих набожных в момент смерти. Он был таким ужасающим для них. Для кого-то религия является подлинной, жизнерадостным признанием, верой в лучшее за порогом нашей жизни.

Но религиозный экстаз никогда не был моей целью. Я не знаю, почему, и я не настолько высокомерен, чтобы унижать тех, кто выбрал другой путь сквозь эту сумбурную жизнь и её неизбежный конец, или делать вид, что они обладают меньшим умом, моральной целостностью или мужеством, нежели я. Среди последней группы, среди тех кто обладает глубокой верой, я выделил бы Кэтти-бри, мою любимую жену. Она так защищена своим знанием о том, что ждет её после того, как коса смерти опустится на её голову и время на Ториле подойдет к концу.

Смог бы я тоже смотреть на это по-другому, если бы побывал в мире за пределами времени и пространства вместе со своими друзьями?

Честно говоря, я не знаю.

Вульфгар был там, и он вернулся вновь, убежденный в том, что ждет его на другой стороне пруда в лесу Ируладон. Действительно, Вульфгар признавался мне, что его вера в залы Темпуса стала куда меньше после его путешествия сквозь смерть ради возвращения в этот мир. Мы живем во вселенной удивительной магии. Мы даем ей имена и делаем вид, что понимаем или можем использовать в собственных целях.

Что еще важнее, мы сознательно преуменьшаем красоту мира вокруг нас, чтобы он соответствовал нашим надеждам и отгонял страхи.

Я знаю, что этот день придет. Меч противника, молот великана, дыхание дракона. Нет выхода, нет выбора, нет везения.

День придет.

Буду ли я удивлен? Могу ли быть готов?

Вернее, может ли хоть кто-то оказаться готовым?

Быть может — нет. Но все же мысль о смерти не станет сопровождать меня в кровать каждую ночь. Мало того, я стану больше беспокоиться за то, что могу изменить — я просто не могу волноваться о своей неминуемой гибели. Только думать о действиях в настоящей жизни.

Передо мной, перед всеми нами лежат альтернативы, правильные и неправильные. Мы можем следовать зову своего сердца и быть счастливыми. Мы можем уклоняться от зова души, убеждать себя красивыми словами и слабыми оправданиями, чтобы в итоге пойти против того, что, как мы считаем, истинно. Ради славы, богатства, самовосхваления или любой другой смертной слабости. И это, на мой взгляд, проклятие для концепции мира и справедливости, божественного или иного.

Итак, чтобы лучше всего подготовить себя к последнему моменту жизни, необходимо прожить её честно, по отношению к самому себе. Во имя великих дел и великого добра.

Я делаю это не ради божественного вознаграждения. Я делаю это не от того, что боюсь любого бога или его возмездия. И не ради того, чтобы гарантированно не попасть в Абисс или Девять Кругов.

Я делаю это потому, что так велит мне сердце. После того, как я назвал его Миликки. Но теперь, вспоминая указания в отношении гоблинойдов, переданные богиней через Кэтти-бри, я не так уверен, что Миликки и мое сердце — действительно одно и то же.

Но это не важно.

Могу ли я подготовиться к моменту моей смерти?

Нет, как мне кажется.

Но я сдержан и спокоен. Я знаю, что ведет меня в жизни. И это — мое сердце.

Я не могу сделать большего.

— Дзирт До'Урден.