Архипелаги (СИ)

Эва проснулась. Первой. Сквозь полоску между закрытыми ставнями пробивался призрачный свет. Она посмотрела на Мора, который лежал рядом и прикрыла глаза. На этот раз кошмары не посещали ее, чувствовала она себя неплохо, но неуютно. Ночь закончилась, со всеми ее переживаниями, оправданиями и обещаниями. И наступающий день мог превратить их в искорки, которые пляшут в солнечных лучах. Вроде и волшебство, а присмотришься — просто пыль.

Она вела себя безрассудно, использовала дар без всякой на то необходимости. Унижалась. А потом позволила Мору то, чего приличные девушки не должны позволять никому до свадьбы. А те, которые позволяют, заканчивают в домах удовольствий. Или становятся содержанками, как мать Виктора Дименса. Чтобы уничтожить ее, Мору теперь достаточно просто встать, одеться и молча уйти.

Зачем она так поступила? Боялась остаться одна? Нет, не в том дело — не одна. Она влюбилась. И боялась потерять его. О, Судьба, что там на это счет написано в твоей книге? Странно, но любви в священном тексте едва ли уделялось больше пары строк на главу. Словно она не значима в жизни людей.

До этой ночи Эва считала, что у чувства должны быть веские причины. Сначала ты узнаешь человека, присматриваешься, видишься с ним в обществе, потом он оказывает тебе знаки внимания, приглашает… В каком обществе она могла бы видеться с Мором?

Другие девушки обсуждали вопросы любви и привязанности с матерями, сестрами, бабушками. У Эвы же был только отец. И она никогда не поднимала с ним тему сердечных дел. Папа любил маму. На этом стоял мир. Когда она умерла, в его жизни не было места женщинам, кроме собственной дочери. Это тоже казалось Эве естественным. Ей и в голову не приходило спросить отца, как он познакомился с Вероникой Чемир. Она знала только, что мать не имела дара, и что обе семьи не хотели ее брака с представителем дома Эллусеа. Но брак состоялся. Родился Карл, потом — она. А когда Эве исполнилось шесть лет, семья навсегда покинула столицу. С тех пор она не видела ни своего дедушку, ни бабушек, ни даже тетю. Через четыре года у нее не стало и мамы.

Брат как-то резко высказался о ее поведении, когда забирал ее с конюшни. Помнится, Карл намекнул, что если Эва и дальше продолжит скакать по полям с Тори, то рано или поздно принесет от него в подоле. После этого она несколько иначе взглянула на свою дружбу. В шутках Тори ей начал чудиться вульгарный подтекст, и она стала избегать ситуаций, в которых могла бы остаться с ним наедине. Даже написала Катти Лавенго о своих опасениях, и та их только подкрепила.

О, Карл, сейчас ты бы орал и таскал меня за волосы. Прими Судьба его душу, и верни назад, если брат не успел пройти свой путь…

И что теперь? Теперь Эва лежит в одной постели с Мором, которого знает всего две недели. Лоно ноет. И вполне может статься, что после этой ночи она забеременеет.

Эва приоткрыла глаза и посмотрела на спинку кресла, с которой свисал ремень Тори. Ручка одного из револьверов тускло блестела в полумраке. Нет, пустить себе пулю в висок — выше ее возможностей…

Что если она сейчас тихо встанет, оденется, и уйдет из комнаты? Будет вести себя так, словно ничего не произошло. Держать лицо, раз уж попала в столь неловкое положение. Эва села, отодвинула одеяло, спустила ноги с кровати. Повернулась и через плечо посмотрела на спящего Мора.

Она влюбилась. И нужно вынести из произошедшего урок. Любовь делает людей глупыми.

Мор открыл глаза. И некоторое время молча смотрел на нее. Эва почувствовала, как краснеет, потянулась за одеялом. Он сел в кровати и подполз к ней, взял за плечи.

— Ты выйдешь за меня замуж? Несмотря на то, что я — венси…

Она едва не вздрогнула. Хотя внутренний голос подсказал, что иначе и быть не могло. Он сейчас поступал, как должен поступать порядочный мужчина. Мор легонько коснулся губами ее плеча. Она молчала. Но она же сама ночью решила, что уйдет с ним в Стену! Навсегда…

— Я люблю тебя, — добавил он.

Эве стало вдруг легко и спокойно. Словно это не она, а кто-то другой, все утро размышлял о мрачном будущем. И кого теперь волнует ее поведение? Она и так уже вовсе не Эва Лари Эллусеа, племянница правительницы Союза, дочь одного из богатейших людей Северного архипелага. Она просто Эва, йенка, которая выбрала жизнь среди венси.

— Я тоже… — ответила она Мору, поворачивая голову.

«Люблю тебя» Эва произнести не успела. В дверь постучали.

— Эва, это Ян.

— Пару минут, я неодета, — она постаралась, чтобы голос звучал заспанно, но вышло не слишком похоже. — Я скоро спущусь.

Циркач ушел вниз: Эва слышала, как под его сапогами скрипели лестничные ступени. Она повернула голову, и позволила Мору себя поцеловать.

В холле гостиницыпахло овсянкой с яблоками. В Оссенском округе везде пахло яблоками, особенно осенью. За столом у окна заканчивал завтрак Ян. Эва направлялась к нему, когда открылась входная дверь и помещение заполнили патрульные.