Архитектор пряничного домика

– Понимаю, вас загнали в угол. Отказать матери вы не могли, а с подругой их на вас аж двое. Да только вам и в шоу участвовать противно. Но выбора нет. Тут надо или смириться, быстренько сделать что требуют, и на свободу с чистой совестью. Или качать права, объясняя: никогда брови-ресницы не клеил и не стану этого делать. Во втором случае вас все равно сломают, но вы много времени потеряете. Так как? О чем вы призадумались?

– Вы делайте с моим лицом то, что надо для быстрой съемки, – кивнул я, – потом я умоюсь. Пришел в недоумение не из-за ваших объяснений. Сейчас в магазине увидел толпу женщин с абсолютно одинаковыми бровями. Форма, цвет – все у дам идентично. Но природа не терпит повторений. На мой взгляд, это странная ситуация.

Кэт рассмеялся.

– Они сделали микроблейдинг.

– Что? – не понял я незнакомое слово.

– Разновидность татуажа, – расшифровал стилист, – под кожу вбивают красящий пигмент.

– Зачем? – поразился я.

– Чтобы брови выглядели густыми, яркими, – пояснил Кэт, орудуя кистями, – а поскольку мастера, которые эту фигню делают, учились неделю у не пойми кого в подвале, то и результат в прямом смысле слова на лице. Косорукие бабы могут лишь по шаблону работать. Результат вы видели: толпа с бровями-близнецами. Но самое печальное – эта техника включает разрезы, после них остаются шрамы. Поэтому бабам придется до конца жизни жуть на морде освежать, без новой процедуры они будут выглядеть крысой-альбиносом.

– Мда, – только и смог произнести я.

– Да у большинства тех, кто вас бровями в восторг привел, и ресницы наращенные, и волосы. Пряди держатся на капсулах. Прикиньте, вы обнимаете девушку, гладите ее по голове, а там такие штуки, вроде тех, что в шоколадных яйцах контейнерами для игрушек служат, только они маленькие. И бюст у баб не свой, и задница! В щеках импланты, и нос поправлен.

– Похоже, я безнадежно отстал от моды, – резюмировал я, – но мои… э… дамы сердца натуральные.

– Просто они не дуры, – усмехнулся Кэт, – не хотят бегать в стаде, не живут по принципу: подруга брови-клюшки себе забацала, я тоже хочу такие. Они не зависят от мнений в соцсетях. Хорошие у вас бабы, похоже. Ну-ка, гляньте.

Перед моим лицом оказалось зеркало.

– О боже, – помимо воли выпалил я, – я стал похож на цыгана.

– Среди них есть красавчики, – улыбнулся Кэт, – на экране будете выглядеть волшебно.

– Выгляжу так, словно над глазами две жирные волосатые черные гусеницы, – вздохнул я, – а вокруг глаз торчат спички того же цвета, от деревянных палочек для розжига камина их отличает только загнутость.

– Бэтти на самом деле ваша лучшая жена? – вдруг поинтересовался Кэт.

– Нет, – улыбнулся я, – это шоу.

– Это шоу, – повторил стилист, – в нем все нереально. И с какой стати в кривом мире телевранья у вас останутся родные брови и ресницы? После съемок робота увезут, а я «гусеницы» и «спички» легко сниму с помощью специальной жидкости. Нельзя оставаться естественным в неестественных обстоятельствах.

– Отличный аргумент, – кивнул я, мне Кэт все больше нравился.

У стилиста странная внешность и манера одеваться, на мужчину он, честно говоря, совсем не похож, но под диковатой одеждой и раскраской скрывается, похоже, умный человек со здоровым чувством юмора.

– Что за кошкина ферма? – закричала Николетта. – Где тут мех?

Я вышел из гардеробной и увидел маменьку. Она трясла вешалкой, на которой болталось нечто лохматое, серое, сшитое из кусочков непонятного происхождения. Николетта стояла ко мне боком и общалась с продавщицей лет двадцати. Девушка зачастила:

– Перед вами уникальная куртка, изготовленная с помощью нанотехнологии…

– Стоп! – закричал знакомый голос.

Я повернул голову на звук и понял, что слева установлена камера, за ней сидит угрюмый оператор, а около него на раскладном стуле расположился Петр.

– Мать Ивана, выйди из кадра, – скомандовал он.

– Ну все, Петруччио покойник, – шепнул за моей спиной Кэт, – сейчас его на равиоли разделают.

Маменька повернулась, из ее глаз посыпались искры, но тут она увидела меня и разинула рот.

– Ванечка, – голосом влюбленного голубя заворковала Ирэн, выходя из-за стойки с шубами, – ты…

Мать Олега тоже умолкла.

– Вава! – ожила Николетта. – Откуда роскошные брови с ресницами? Как ты их вырастил?

Кэт высунулся из-за моей спины.

– Хотите такие?

– Да, – хором ответили дамы.

– Легко, – сказал стилист, – вот вам мои визитки, звоните, зовите, сделаю вас принцессами.

– Хватит бла-бла, – взвился Петр. – Где электронное чудовище?

Из соседней кабинки для переодевания вышла Тата. Я на всякий случай зажмурился, но потом сообразил, что в магазине она не станет разгуливать голой, и открыл глаза. Я не ошибся, сейчас на кукле, которой ловко управляла правая рука Олега, было красивое летнее платье, а на ногах белые кроссовки.

– Уберите мамаш, – потребовал режиссер.

Николетта открыла рот, но тут к дамам подошел Кэт, взял ту и другую под локотки и увел за стойку с манто. Около меня появилась Ася с «ухом», мужик с «хлопушкой».

– Вонюсенька, слышно? – пропело в моей голове.

– Да, – ответил я.

– Вонюсенька, не отвечай.

– Простите, забыл.