Архитекторы

Из-за этих предметов я и летел на геликоптере к особняку коллекционера уже в тот же вечер. Некоторые показанные экземпляры имели по-настоящему высокую цену на рынке. На мой вопрос о необходимости продавать большую часть столь богатой коллекции, некоторые предметы которой относились к двадцатым годам начала тысячелетия, Платон тяжело вздохнул и ответил, что больше не хочет иметь дело с вещами, напоминающими ему о былых временах. Видимо, этот пожилой мужчина горевал, что родился гораздо позже многих своих экспонатов лет на двести, а то и больше. Бывает. Я встречал людей, что долгое время желали жить в другое время, но затем расставались со всеми своими атрибутами давнего прошлого, осознав, что и настоящее их никуда не выпроваживает.

Как бы то не было, я мчался сквозь непогоду навстречу горшочку с леприконским золотом. Магнитной дороги к дому Платона не построили. Он пользовался старыми машинами на колесах, поэтому мне пришлось арендовать геликоптер, чья стоимость за час полета, я был уверен, окупится с лихвой на будущих аукционах. Оставалось благодарить судьбу за столь щедрый подарок в виде целого особняка антиквариата. Пусть пока и не совсем понятного качества.

Машина несла меня вперед, разбивая собой стеклянную стену дождя, перемалывая лопастями капли, неаккуратно подлетевшие к ним. За бортом стояла прохладная погода, но в салоне я выставил вполне комфортную температуру. Пока автопилот нес меня к пункту назначения, я пил горячий шоколад и читал последний номер каталога «Древности».

Когда это занятие мне наскучило, я решил посмотреть за борт. Хотя по часам должен был быть день, за бортом близкая стена дождя переходила в черные тучи наверху и в темень по сторонам. Земля так же пропала из виду из-за ливня. Он смазывался на скорости и от этого все вокруг напоминало серебристую рыбью чешую. Смотреть было не на что, но, к счастью, лететь оставалось от силы минут десять.

Особняк я увидел, уже заходя на посадку. Под дождем он выглядел серо и загадочно, сливаясь с непогодой. В некоторых экранах на его стенах, даже через ливень, можно было разглядеть свет проецируемых ламп. Округу же мешал разглядеть дождь. Лишь от посадочной площадки до веранды дорожка освещалась небольшими, но мощными фонарями, отгонявшими назойливые капли.

Меня встречал робот-дворецкий последней модели, стилизованный под человека. Его одели по моде прошлого века. Зрачки мягко светились синеватым огоньком. Передав мне зонт, он взял свободной рукой мою сумку с походной лабораторией, с помощью которой я определял подлинность товара: возраст и всевозможные параметры предметов, попавших мне в руки; и мы двинулись под зонтами по каменистой тропинке к дому.

Крыльцо освещалось приглушенным светом гирлянд, развешанных между колонн, цеплявшихся за вьюны и выемки в темных кирпичах. Подойдя ближе к дому, я смог наконец-то получше разглядеть его. Особняк оказался невысокий – всего два этажа, но стены терялись в дожде, убегая вправо и влево, поэтому я не понял его истинных размеров. Но он точно имел две трехэтажные башенки, из-за чего походил на небольшой замок. Вьюны то тут, то там свисали со стен. Под окнами первого этажа росли розы, а газон вокруг, коротко подстриженный, напоминал ковер. Правда теперь утопавший в воде. Флюгер на конусообразной крыше одной из башен бешено крутился от ветра. Кирпич намок и теперь почернел от воды.

Платон ожидал меня в дверях. Одет он был в то же, в чем я его видел по голографической связи утром. Только седина выглядела более торжественно. Сам он оказался крупнее, чем его представляла голограмма. Глаза, чуть впавшие в лицо, светились гостеприимством в тусклом свете гирлянд. На носу-картошке аляповато сидели очки, а во рту дымилась толстая, как пальцы Платона, сигара. Он улыбнулся, пожал мне руку и пригласил войти в дом.

– Пен отнесет ваши вещи наверх в свободную комнату, – произнес он сильным басом, отдавая роботу команду.

– Благодарю, Платон, – ответил я, разминая за спиной руку от слишком душевного рукопожатия хозяина особняка, – но я рассчитывал улететь сегодня до ночи.

– А вы не слышали? – удивленно спросил Платон. – По всем каналам объявили о том, что полеты в связи с бурей прекращаются и не обслуживаются. Кажется, вы тут застряли до завтра.

– Не слышал, – протянул я в ответ. – Я не включаю передачи в геликоптере. Предпочитаю путешествовать в тишине.

– Надеюсь это не очень досадно для вас – остаться на ночь. Вы будете нашим почетным гостем. В крайнем случае, я могу отвезти вас на машине до ближайшей станции, если вы не хотите ночевать здесь.

– Нет, нет. Так у нас будет больше времени для оценки. Спасибо за ваше гостеприимство. На завтра у меня все равно нет никаких встреч.

– Тогда добро пожаловать, – улыбнулся Платон от уха до уха, обводя рукой зал, в котором мы стояли.