Архитектура для начинающих

Под спиной оказывается прохладный, мягкий шелк простыни. Он безумно приятен горячей от желания коже, происходящее Рита осознает вспышками, эпизодами.

Вот она на последней ступеньке едва не падает вниз. Вот она падает, но гораздо ближе, и едва успев испугаться, судорожно сжимает Ольгины плечи, ощущая своими ладонями бархат кожи, губами чуть солоноватый вкус. Прижимаясь всем телом, болью осознает, как смертельно соскучилась по Ольгиным ласкам. Целует в ответ, словно пьет без остатка, без опасения быть выпитой до предела. По мере возрастающей жадности/вольности касаний, дышит все глубже и почти рычит от ярости невыносимо-звериного желания убить Ольгу за этот негромкий, бархатистый смех, а после в клочья разрывает тишину затянувшегося молчания единственным именем, когда пальцы резко и сильно входят внутрь. Нет больше глупых обид, нет прошедшего в коме ожидания месяца, ничего нет, кроме ее рук, губ, запаха. Движения становятся все сильнее, требовательней. Царапая шелковый плен вокруг, Рита отдается Ольге настолько, насколько вообще можно отдать себя, превратившись в единое сердце мироздания, пульсируя в ее руках, взрывается раз за разом немыслимой, ослепительной молнией наслаждения. После парят вдвоем высоко-высоко, замирают усталостью, осыпаются вниз дождем из звезд, едва не сгорев в атмосфере, становятся облаком тихим и невесомым. Засыпая в изнеможении на любимом плече…

…Где ночь словно миг.

Быстротечна, как жизнь, а жизнь не больше древнего танца иллюзий – проекция, тень нашего представления об этой самой жизни.

Обнимая подушку, Рита медленно просыпается, проявляет параметры нового подключения «день следующий». Продолжает при этом лежать с закрытыми глазами, тем самым все еще удерживая послевкусие дня предыдущего, он безвозвратен, но непременно останется в новом, ибо он его основа, как и все другие, ушедшие раньше.

До смерти хочется плакать. Прикрывшись подушками и одеялами, громко, навзрыд от бессилия исправить, что-либо изменить в их общем, как ни крути теперь, прошлом, чтобы иметь шанс на будущее.

Ей все приснилось, намечталось, а на самом деле большую часть ночи Ольга, как и обещала, провела внизу за ноутбуком, затем свернулась калачиком на диване, страсть не более, чем вольные фантазии.

«Кто ж из нас более бесчестен после этого?» – Рите до невозможности стыдно перед наступающим днем, слезы плохо впитываются в шелк, расползаются после влажными пятнами.

«У меня где-то в шкафу наручники спрятаны, те самые, – пялясь в расплывающиеся перед глазами строчки недописанного доклада, сама себе мысленно обещает Ольга. – Пристегнуться к стулу, ибо невозможно стерпеть», – мысль о Рите, спящей в ее кровати здесь и сейчас, безумием поглощает все вокруг.

«Я обещала ей полную безопасность. Я не клялась, но дала слово, и я сдержу его, даже такой нелепой ценой».

– «Северо-Запад», административно-жилой район… – тихо читает сама себе вслух. – Я хочу тебя, черт… – выдыхает, трет глаза. – Да, наручники и маску, и еще кляп, чтобы заткнулась. Где здесь в тексте про «хочу»? А утром будет на пятьдесят оттенков ржачнее, когда она меня найдет в этой «боеготовности».

Самоирония на время дает возможность включить разум и даже поработать, но безумие жуткой страсти лишь на шаг отступает, и лишь затем, чтобы вернуться позже и ударить с размаха.

Вот Рита спускается со второго «кроватного» этажа. Она немного сонная, теплая, трогательная. Когда она приближается, легкий халатик спадает с ее плеч. Она поднимает глаза. Взгляд едва мерцает недосмотренным видением.