Архитектура и искусство Херсонеса Таврического V в. до н.э. – IV в. н.э.

Большинство мраморных плит с трапезой исполнено в западно-понтийских мастерских. Город на фракийском берегу Черного моря – Одессос – выпускал много плит с таким сюжетом разного художественного достоинства. Форма стелы с трапезой приближается к квадрату. Мужчина возлежит на клине (ложе), держит в одной руке кубок-канфар или венок. Жена, как обычно, восседает на кресле Херсонесские стелы очень фрагментированы, но можно ясно различить работу разного характера, от художественного произведения в духе классической традиции до работы чисто ремесленного характера, хотя последние выдержаны в рамках канонической композиции. К лучшим работам II в. относится большой фрагмент массивного мраморного надгробия (выс. 0, 54 м). Очень тщательно трактованы мягкие складки одежды, тонко проработаны резные детали кресла и стола. В иной композиции и иной художественной манере исполнен этот рельеф на небольшом (0,33 × 0,27 м) мраморном надгробии Сотериха и его жены Конхи. Супруги оба возлежат на ложе, перед ними трапезофор и слуга. Рельеф совершенно плоский. Мастер сочетает реалистические подробности в трактовке точеных ножек ложа и трапезофора с условностью общего построения. Лицо Сотериха (у Конхи оно сбито) проработано, но пропорции сильно искажены, руки пирующих, в одинаковом угловатом жесте, даны совершенно обобщенно.

Другие мелкие фрагменты мраморных трапез отличаются такой же обобщенностью трактовки и относятся ко времени постепенной утраты античных традиций в искусстве. Все сухо, жестко, детали упрощены.

Существование в Херсонесе столь различных надгробий – с драпированными фигурами и со сценой трапезы – требует какого-то объяснения.

Сцена трапезы связана с древним воззрением греков на обряд похорон, как на прощание с покойным на последней общей трапезе. Этот сюжет известен еще с классического времени, особенно в малоазийских греческих центрах, но в ином художественном решении. Одна или парно стоящие фигуры, либо одна стоящая, а другая сидящая (без стола), изображенные в рельефе или в живописи (как, например, херсонесская расписная стела IV в. до н. э.), характерны для материковой Греции, в частности для Афин. В афинском некрополе Керамик находится много стел с драпированными фигурами в сцене прощания с родными.

Для херсонеситов разница в таких надгробиях кроется не столько в стоимости (стела с фигурой в натуральную величину, несомненно, была дороже, чем маленькая стела трапезы), сколько в привычных взглядах той или иной семьи. В некоторых группах населения Херсонеса надгробия со стоящими фигурами были традиционны. Может быть, эта традиция присуща исконным жителям города. Сцены трапезы, скорее всего, связаны со слоем пришлого населения. Известно, например, что много гераклейцев влилось в состав граждан Херсонеса.

Культовая и декоративная скульптура, мраморные надгробия – все это, как говорилось, импортные произведения. Естественно, возникает вопрос, были ли в Херсонесе свои мастера-скульпторы? Напомним, что ваяние по камню не получило развития в домитридатовское время. Тогда не создались традиции скульпторов, не создалась школа и теперь. Однако, несмотря на большой импорт, потребность в местной работе была значительной, и, прежде всего, для римского гарнизона, где сложились свои определенные требования.

В Херсонесе во II–III вв. работало несколько скульптурных мастерских, о некоторых из них теперь можно составить себе ясное представление. Прежде всего, надо сказать о мастере – создателе трех больших надгробий, сохранившихся фрагментами. Это стелы со сценами трапезы из балаклавского известняка, прочного и мало пригодного для круглой скульптуры. На одном фрагменте (0,87 × 0,38 м) имеется надпись на латинском языке о том, что некто Аврелий Дамас еще при жизни заказал эту стелу. Была ли надпись на втором фрагменте – не ясно. На обоих памятниках (фрагмент третьего очень мал) сохранились сидящие на креслах матроны, идентичные в пропорциях и в одежде. Манера исполнения фигур, трактовка их одежды выдают руку одного мастера. Рядом с сидящей госпожой стоит маленькая служанка, совсем иначе исполненная, чем на мраморных трапезах. Там служанка, едва заметная, у ножек кресла хозяйки. Здесь она – действующий персонаж. Девушка с пышными волосами и крупным лицом стоит в фас. В руках, очень коротких по отношению ко всей фигуре, она держит сосуд. Складки плаща и хитона хозяйки и служанки переданы резкими вырезанными линиями, такими же, как и четкое написание букв эпитафии. Весьма своеобразно показана перевязь и складки на груди, как бы в виде двух овалов, резко обрисованных и заостренных в конце. Судя по жесткости контуров, графичности складок, это могла быть работа мастера-резчика текстов по камню. Ему, очевидно, поручили всю работу полностью.