Архитектурная история Венеции

В молодости Лодоли путешествовал по Риму и другим частям Италии, а в 1720 г. вернулся в Венецию и открыл частную школу. Там он преподавал самые современные научные и философские идеи, оказав влияние на целое поколение молодых венецианских патрициев. Республика с некоторым подозрением относилась к его деятельности, хотя позже его идеи приняли и даже назначили главным цензором Республики. Он был постоянным посетителем салона покровителя Висентини, английского консула Джозефа Смита, который был одним из немногих мест в Венеции, где свободно обсуждались новые и неортодоксальные идеи. Насколько мы можем судить по современным рассказам о его идеях, взгляды Лодоли на архитектуру были в высшей степени радикальными. Он отвергал любой вид декора, который не был строго функциональным, даже осмеливался критиковать такие почитаемые образцы, как античная архитектура и архитектура Палладио. В то время, когда в Венеции утверждался трезвый неопалладианский стиль, его идеи были слишком экстремальными, чтобы получить широкое признание, но со временем Венеции становилось всё труднее оградить себя от радикальных течений извне. К 1787 г., когда бывший ученик Лодоли, венецианский дворянин Андреа Меммо, опубликовал свою книгу «Elementi d’Architettura lodoliana», представив, наконец, публике достаточно точную версию взглядов своего мастера, венецианская интеллигенция была готова понять и даже принять некоторые из этих новаторских доктрин. Именно в этом более открытом идейном климате Сельва начал свою архитектурную карьеру.

В атмосфере политического брожения, охватившего Европу в конце XVIII в., эти художественные поиски быстро набирали обороты, хотя их точную связь с идеями политического спектра определить крайне сложно. Огромные масштабы, в которых многие неоклассические архитекторы воплощали свои грандиозные идеи, означали, что они зависели от самых богатых и влиятельных покровителей, а те не могли легко присоединиться к делу народной или даже буржуазной революции. Первая важная работа Сельвы, новый театр Фениче в Венеции, служит увлекательной иллюстрацией сложности отношений между искусством и политикой в конце века. В ретроспективе может показаться, что это было крайне неблагоприятное время для основания нового большого театра, но в итоге все препятствия, стоявшие на пути этого амбициозного проекта, были преодолены с поразительной легкостью и быстротой.

Согласно городским законам о суммах, Республика ограничила количество театров в Венеции семью. Одним из них был театр Сан-Бенедетто, который арендовала группа богатых дворян и горожан, известная как Благородное общество (Нобиле Сосьета). В 1787 г., будучи вынужденными отказаться от владения театром Сан-Бенедетто, члены Сосьеты решили основать новый театр, который мог бы соперничать с величайшими оперными театрами Европы. Показателем их власти и влияния в городе является то, что всего через несколько месяцев Сенат дал разрешение на возведение восьмого театра, «чтобы добавить красоты и достоинства государству». Было приобретено большое, хотя и неровное место в центре города, рядом с церковью Сан-Фантин, и в 1789 г., в самый кульминационный момент Французской революции, Сосьета предложила архитекторам представить проекты нового театра, явно забыв о далеко идущих последствиях политических потрясений во Франции.

В короткий список были включены четыре проекта, два из которых принадлежали венецианским архитекторам, а два – иностранцам. В итоге был выбран проект Джанантонио Сельвы, к большому раздражению его венецианского соперника Пьетро Бьянки, который решительно оспаривал это решение, утверждая, что только его собственный проект отвечает всем требованиям, изложенным в первоначальном задании. После нескольких месяцев борьбы был достигнут компромисс, по которому Бьянки получил приз в 300 цехинов, а план Сельвы был принят в работу. Несмотря на покровительство элит, новый театр вызвал большой интерес у публики, очевидно, благодаря этому красочному соперничеству. Бьянки, сын поэта-гондольера, несомненно, не испытывал недостатка в народной поддержке, но в конечном итоге именно театр Сельвы стал предметом гражданской гордости венецианцев.