Архитектурные излишества: как полюбить Москву. Инструкция

Село Воробьево существовало со времен Средневековья, но первым, кто опустил сюда державную руку, стал Иван Грозный. Поверье гласит, что Василий Блаженный наблюдал за царем во время литургии и сказал ему: «Я видел, как ты ходил мыслью по Воробьевым и строил дворец». Еще в XVII веке здесь находилась полноценная резиденция, подобная Коломенскому или Измайлову. На Воробьевых горах провел детство император Петр Великий. Здесь появилась на свет его любимая «потеха» – пальба из пушек. Капитан Степан Зоммер, специалист по огнестрельному оружию, построил здесь небольшую деревянную крепость, и в 1684 году юный государь отмечал на Воробьевых свой день рождения. Эту потешную «фортецию», которая знаменовала начало русской армии, разобрали из-за ветхости в 1770-е годы. Петр ценил не только холмистость местности, но и пейзажные виды: мы знаем, что он советовал иностранным живописцам рисовать Москву именно со стороны Воробьевых.

Александр I задумал возвести на Воробьевых горах огромный храм. Начиналось все прекрасно: великий император-мистик нашел единомышленника-масона, архитектора Витберга из когорты вольных каменщиков, восхищался проектом и даже воскликнул: «Вы камнями говорите». В 1818 году на строительстве работало 20 тысяч крестьян. Первый вариант храма Христа Спасителя «колоссальностью соответствовал величию России». Архитектор стремился, чтобы «все части храма составляли не произвольные только формы архитектурной потребности, не мертвую массу камней, но выражали бы духовную идею живого храма».

Александр I называл Воробьевы горы «короной Москвы». В церемонии закладки храма принимали участие 300 священников. Планировалось, что храм с 600 колоннами будет иметь высоту 170 метров (что выше современного храма Христа Спасителя). К набережной в планах архитектора и императора спускалась лестница с пятью террасами.

Но эпоха библейских поисков ушла вместе с министром народного просвещения Александром Голицыным, и грандиозный план храма-памятника сошел на нет при расчетливом и приземленном Николае I. Дальше котлована на Воробьевых горах дело не двинулось, и архитектора Александра Витберга, человека увлекающегося, но в строительстве неопытного, сослали в Вятку, попутно повесив на него всех собак, признав виновным «в злоупотреблениях и противозаконных действиях в ущерб казне». По свидетельству Герцена, Витберг и в ссылке несколько часов в день уделял Храму, мечтал, чертил, вынашивал планы. Идея храма на Воробьевых настолько покорила современников, что на картах вплоть до конца XIX века обозначалось так и не использованное по назначению место строительства.

Церковь, которая действительно манила десятки прихожан, находится в двух шагах от основной аллеи Воробьевых гор. Храм прежде всего знаменит тем, что здесь накануне знаменитого военного совета в Филях молился Михаил Кутузов. Немудрено: до Филей скакать около пяти километров по прямой. В 1930-е годы церковь хотели снести – Ленинские горы хотели сделать частью парадной магистрали, проспекта Ильича. Но Великая Отечественная война помешала этим планам. Интересно, что в церкви продолжали звонить: запрет на колокольный звон касался только храмов в границах Москвы, а Воробьевы в 1940-х годах еще числились за городской чертою.

На смотровой площадке, среди тропинок и редких деревьев, любил появляться Чехов: «Кто хочет познать Россию, должен отсюда посмотреть на Москву». Блок сравнивал здешние места с французской столицей отнюдь не в пользу последней: «Париж с Монмартра не то, что Москва с Воробьевых гор».

Перепись начала XX века насчитывает в населенном пункте около 2000 жителей. Действовала церковь Живоначальной Троицы, привлекал посетителей ресторан Крынкина. Об астрономических сеансах говорили: «Востроломы, сказывают, на месяце даже видят, как извощики по мостовым катают!» Летом посетители могли воспользоваться моторными катерами, причал находился на Болотной площади.

Уходили цари и императоры, а в селе Воробьеве продолжали жить, зарабатывать деньги, заводить семьи простые москвичи. Но придет XX век, и советская эпоха возродит мечты о покорении главной московской высоты.

Первопроходцами московских прогулок в этих малонаселенных местах стали горожане на рубеже XVIII–XIX веков. До большой войны оставалось 10–12 лет, а здесь царила тишина и спокойствие. Эпоха Просвещения и культура сентиментализма сделали основными ценностями природу, задушевную беседу, сельскую идиллию, комфорт.

Кажется, какое дело Москве до Западной Европы! Но тогда именно французская культура служила ориентиром для аристократии и дворянства. Счастливый Карамзин писал о Воробьевых горах в 1800-е годы: «…Везде множество гуляющих. Портные и сапожники с женами и детьми рвут цветы на лугах и с букетами возвращаются в город. Мы видали это в чужих землях, а у нас видим только с некоторого времени, и должны радоваться. Еще не так давно я бродил уединенно по живописным окрестностям Москвы и думал с сожалением: „Какие места! И никто не наслаждается ими!“, а теперь везде нахожу общество!»