Архив барона Унгерна

Алоиз Моргенштерн происходил из старинного и благородного эмигрантского рода. Его отец был крупным медиевистом, и потому выбор научной карьеры не явился неожиданностью. Получив прекрасное образование в Оксфорде, Моргенштерн рано охладел к истории, переключив свой интерес на смежные дисциплины, к которым всегда имел скрытое пристрастие. В конце 80-х – начале 90-х годов XIX в. в рамках африканской экспедиции он провел ряд передовых для тогдашней науки полевых исследований, и, обобщив богатый антропологический и этнографический материал, выпустил фундаментальный труд «Готтентоты: между традицией и современностью»[8], получивший весьма высокую оценку Британского Королевского общества. За эту блестящую работу он в 1896 г. был удостоен докторской степени. Специалисты с нетерпением ожидали продолжения его экспериментов, однако уже через год, к изумлению многих, Моргенштерн забрасывает этнографию и делает ряд ошеломляющих открытий в области филологии. В целой серии публикаций[9] он убедительно доказывает связь уникального фонетического аппарата кайсанских языков с особенностями высшей нервной деятельности представителей некоторых африканских племен. Статьи повергли научное сообщество в шок: никто до сих пор не решался проводить серьезный анализ, опираясь на междисциплинарный подход. Консервативному Королевскому обществу, поставленному в тупик взятием методологии Моргенштерна на вооружение группой молодых исследователей, не оставалось ничего другого, как принять ученого в свои ряды. Но Моргенштерн и на этом не успокоился. Презрев советы коллег и просьбы родственников, он не стал почивать на лаврах и затеял пересмотр собственной концепции, которую сначала публично оспорил, а затем решительно отверг как морально несостоятельную. Период с 1900 по 1903 гг. он провел в Лондонской библиотеке, изучая медицину. Результатом этого беспрецедентного когнитивного штурма явилась революционная монография «Токи головного мозга»[10].

Необходимо отметить, что данная книга намного опередила время и по этой причине не могла быть адекватно воспринята современниками. Отклики в академической среде были крайне негативные. Несколько крупных историков консервативной направленности выступили с уничтожающей критикой Моргенштерна, потребовав подвергнуть его остракизму, Королевское общество отказалось с ним сотрудничать, заявив, что «джентльмен совершил научное самоубийство», а на ежегодном конгрессе неврологов и психиатров в Дублине сенсационная работа была просто поднята на смех. Ни поддержка учеников, ни симпатии прогрессивной общественности не могли спасти Моргенштерна, посягнув на незыблемость теоретических основ официальной науки, он нажил себе множество опаснейших врагов. К тому же, устав от суеты и дрязг, он совсем потерял осторожность и ввязался в ненужные политические дебаты с небольшой, но весьма влиятельной группировкой сторонников либерального автаркизма в Палате Лордов. Очень скоро в прессе развернулась травля ученого, и чьи-то злые руки, наконец, нащупали возможность лишить его университетской кафедры. Удары сыпались со всех сторон, но Моргенштерн был стоек. Он мужественно держался до тех пор, пока не случилось самое страшное: в марте 1904 г., не пережив ненависти и унижения, ушла из жизни его супруга Мэри Джейн, урожденная Хидденботтом. Моргенштерн впал в глубокую депрессию и, оставив все дела, в безмерном ожесточении покинул Англию. Скитаясь по Европе, он остановился в Ницце, где встретил Людвига Яжборовского. Скорее из неосознанного побуждения как-то заполнить душевную пустоту, нежели преследуя рациональные цели, Моргенштерн согласился на предложение переехать в Петербург. Поздней осенью 1904 г. в одном из притонов на Обводном канале они познакомились с идейным вдохновителем товарищества «Табль-дот» Ипполитом Волноноговым.

С этого момента жизнь Алоизия Моргенштерна круто изменилась. Лучшие дома Петербурга распахнули перед ним свои двери. Из книжного червя, влачащего тучное тело по коридорам библиотечных склепов, он превратился в светского человека, порхавшего как мотылек, возникавшего то тут, то там, всегда улыбающегося, и немного раздосадованного тем неприятным беспокойством, которое способно причинять непрестанное колыхание абсента в голове. Неожиданные связи с миром искусства, новые люди, появлявшиеся на его жизненном пути, интересовали Моргенштерна все больше и больше. Казалось, сама судьба вела его к удивительному и поистине роковому знакомству с бароном Унгерном.

Их первая встреча состоялась в декабре 1907 г. в литературном кафе «Домино». Унгерн декламировал отрывки из классических трагедий. Успех был невероятным, восхищенные адораторы устроили барону овацию. Тем же вечером Моргенштерн сделал в своем дневнике запись: