Архив первый: АНТАГОНИСТ

По правде сказать, толком думать Иессей сейчас не мог. Он попросту запутался. Раньше у него всегда была цель. Обучиться священным техникам у Наки’Ира. Завоевать мир людей в рядах ангельского войска. Попасть в мнимую вселенную. Но теперь никаких целей в его жизни не было. Более того, если бы какая-то цель и появилась, он вряд ли смог бы поверить в её важность и в важность собственной жизни. Жизнь. Та, что есть сейчас, и та, которую он мог бы прожить.

Перед мысленным взором Иессея пронеслась картина того, как его не очень-то и создатель Наки’ заплакал, уничтожив Авалон. Иессей во второй единственный раз в жизни увидел слёзы этого ангела, ангела, который сделал то, что от него требовалось. Иессей, сколько себя помнил, всегда любил Наки’Ира и восхищался им. Эти чувства никуда не исчезли после увиденного в мнимой вселенной. Но Иессей осознал — он никогда не понимал, что происходит в душе Наки’. Он никогда и не пытался понять, воспринимал всё, что происходило, как должное. Наки’ был одинок. Они оба были одиноки, но если ангел принимал своё одиночество как данность, то святой этого даже не осознавал. До сегодняшнего дня.

Иессей не знал, что ему делать дальше. По сути он не знал, на что стоит потратить свою жизнь. Эти двое, Вета и Соли, не собирались ему сочувствовать, но сочувствие не было тем, чего он хотел. С сегодняшнего дня он осознал, что не знает, чего хочет. Но точно не сочувствия.

Растерянность. Этим словом можно определить состояние Иессея. Глубокая растерянность. Пребывая в глубокой растерянности, Иессей подумал: «Узнаю, что происходит. Да, пойду узнаю.»

И он бы пошёл, если бы его не окликнули:

— Доброе утро, мессир Иессей! Молельный дом сегодня закрыт?

«Как я мог про них забыть?!» — Громом пронеслось в голове Иессея. Он пойдёт чуть позже, когда разберётся с больными полуангелами, которых сам же и запер в молельном доме. И будет уже не настолько растерянным.

***

Сейчас в этой комнате не было ни сомнительных кукол-горничных, ни сплетённого из лиан дворецкого. А вот очередной бочонок древнего изысканного вина в наличии имелся. Более того, кубок уже был наполнен вином, и стоял так некоторое время. Если бы в зал ожидания сейчас зашла Танэ’Ба’Сей, то она бы посмотрела на кубок, потом на Матерь Искажений, потом снова на кубок. Жрица Искажений хорошо знала привычки Матери Искажений, и тот факт, что изысканное вино стоит нетронутым, дал бы ей понять — Матерь Искажений сильно сосредоточена. Но Танэ’Ба’Сей здесь не было.

Для того, чтобы понять, что Вета сосредоточена, не обязательно быть настолько хорошо осведомлённым о её привычках, достаточно просто взглянуть на неё. Серьёзный взгляд, плотно сжатые губы и очень осторожные движения пальцев. То, что она делала, напоминало браслет. Собственно, это и был браслет, сплетённый из чёрных толстых нитей, напоминающих проволоку, и он был почти закончен. Симметричный узор плетения завершён, остался последний штрих, и…

— Та-дам! — Победоносно выкрикнула Вета, стряхивая с браслета остатки чёрного пламени. Она протянула изделие босому человеку, сидевшему напротив и тоже занимающемуся кропотливой работой.

— И что это такое? — Спросил Соли, отложив трансмутационный жезл.

— Ну, как бы… Глупо же каждую ночь заморачиваться насчёт порождений тьмы? Они такие надоедливые.

— Действительно, глупо. — Согласился Соли и надел браслет на руку.

Вета тщательно обнюхала Соли и вынесла вердикт:

— Х-ха, великолепная я превзошла все возможные ожидания! Ты должен был всего лишь сойти за своего, но с моим совершенным творением ты, Соли, будешь выглядеть в глазах порождений тьмы как вожак или альфа-самец…

— Никуда не годится. — Соли сразу же снял браслет.

— Э-эй, я же старалась!!!

Человек никак не отреагировал на возмущённые крики суккубы, он безразлично вернулся к своему занятию. Суккуба тоже возобновила труды. В этот раз она будет аккуратнее и не станет так небрежно обжигать готовое изделие. Она бы в любом случае это сделала, но теперь она просто обязана сделать всё правильно и облажаться ещё раз она не собирается. Вета знакома с привычками Соли ничуть не хуже, чем Танэ‘Ба’Сей знакома с её привычками, и то, что сделанный с таким трудом оберег был не вышвырнут в мусор, а убран в карман, многое для неё значило.