Архив потерянных детей

Однажды, еще при папе с мамой, мы зашли в магазин секонд-хенд, ма почему-то их любила, хотя никогда ничего там не покупала, и там мы увидели старую дремлющую собаку, она была совсем как уютный коврик, который расстелили на полу. И мы подошли погладить эту собаку, пока папа рассматривал вещи, а ма разговаривала разговоры с владельцем магазина, как она любила делать в маленьких магазинчиках. Я гладил ту собаку и разговаривал с ней, а ты стала задавать ей реально забавные вопросы, вроде хотела бы ты быть повыше, хотела бы ты быть оранжевой, хотела бы вместо собаки быть жирафом, любила бы ты тогда есть листья, хотела бы жить в дикой природе у реки? И я мог бы поклясться под присягой, что на каждый твой вопрос собака кивала головой, в смысле да, на каждый твой вопрос отвечала: да, да, да. Я к тому, что когда мы с тобой шлепали босыми ногами в ручье по скользким зеленым камням, то я вспоминал о той собаке и думал, вот бы она была с нами, мы бы вообще ничего не боялись. Даже когда бы совсем стемнело, мы прижались бы к собаке, ты бы свернулась калачиком у нее под лапой, а я бы прижался к ней со спины, разве что рот бы не открывал, чтобы на язык не налезла шерсть, а то я бы от этого стошнил. И если бы мы ночью услышали, что в дальних долинах на ранчо залаяли собаки, или бы нам показалось, что в горах завыли волки или к нам ползут змеи рогатые гремучники, мы бы не испугались, и не пришлось бы прятаться под изгородями или на ночь зажимать в руке камень.

Я достал карту Континентальной водораздельной тропы, хотел еще раз изучить ее и запомнить наш маршрут. Нам требовалось добраться до места с названием «Ранчо Джима Кортена», затем пройти мимо водохранилищ Уиллоу, Стилл, а потом Биг, и я знал, что там будет вода, и потому за питье не беспокоился. А от последнего водохранилища не так чтобы очень далеко до первого нормального города, это был Лордсберг, затем надо пройти мимо Дэвис Уиндмилл и Майерс Уиндмилл, и если нам по дороге встретятся ветряные мельницы этих Дэвиса и Майерса, я буду знать, что мы не окончательно заблудились. Как только мы пройдем последнюю мельницу, дальше будет кладбище, а там уже и Лордсберг. В Лордсберге мы найдем железнодорожную станцию и запрыгнем на поезд, хотя эту часть нашего пути я еще как следует не продумал. Я пробовал объяснять тебе все это, и ты просто кивала и говорила окей, а потом спросила, мог бы я тебе немножечко почитать, пока еще светло, и пообещала, что не заснешь, а будешь мне компанией. Я открыл рюкзак достать мамину красную книжку и немного потряс ее внутри рюкзака, чтобы из нее вытряхнулись снимки, вынул и стал читать тебе вот что:

(ЭЛЕГИЯ СЕДЬМАЯ)

Тот горный поезд окончательно остановился, когда прибыл на широкий открытый грузовой двор, окруженный со всех сторон вяло дымящими, наполовину заброшенными заводскими площадками и пустующими пакгаузами. Кругом не было ни души, ни снаружи, ни на складах, разве что несколько сов и кошек, да еще стаи крыс, рыскавших в завалявшихся с прошлых дней кучах мусора. Детям было велено слезть с поезда. Придется подождать, когда мимо пройдет следующий, сказал им их провожатый. Пару ночей, или три, или все четыре. Сам-то он знал, но нарочно не стал им говорить, что половину пути они уже одолели, что уже на полпути к месту. Знай они, и им бы, наверное, немного полегчало. А что он не преминул им сказать, так это что дальше их ждет пустыня и что следующий поезд останавливаться не будет, а только немного притормозит на стрелке, переходя с одного пути на другой, так что, пока они тут прохлаждаются, пускай тренируются на ходу прыгать на подножку, запоминают, как что делать, запрыгивать на движущийся состав, если, конечно, не хотят, чтобы их раздавило колесами.

В эти дни ожидания, когда их провожатый куда-нибудь отчаливал или дрых, один из мальчиков доставал карту, которую ему кто-то дал по дороге. Он разворачивал ее и расстилал на мелкой щебенке, а другой мальчик светил ему, чиркая спичками. Остальные дети собирались вокруг него, как возле костра. Они изучали карту, смеялись над напыщенными названиями, спотыкались о неожиданные, повторяли те, что казались им странными или звучными, и наконец дело дошло до иностранного названия на другом конце толстой красной линии. Вдавливая указательный палец в измятую карту, мальчик провел линию от того иностранного названия через пустынные равнины и долины между двумя горными цепями к другому городу тоже со странным для них названием. Потом сказал:

Сюда. Вот сюда мы идем и здесь запрыгнем на следующий поезд.

А дальше? – спросил другой мальчик.

Что будет дальше? – подхватила девочка.

А дальше посмотрим, что будет дальше.

Ночное небо над грузовым двором, безмолвное и темное, они могли бы целиком устелить своими мыслями, столько их толпилось у них в головах: мыслями о том, что было прежде, и особенно о том, что ожидает их потом. Задрав голову в небо, один из маленьких, мальчик четыре, прошептал на ухо мальчику постарше вопрос:

Как думаешь, какой он будет там, за пустыней, когда мы перейдем ее, ну, большой город, куда мне надо?