Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России. Том II

Когда я прибыл в Весёлый Подол, никого из владельцев там не было. Все спало в этой чудесной для наших мест, прямо-таки сказочной усадьбе. Был полдень. Красивая кованого железа решетка, укрепленная меж кирпичных колонн, на которых возвышались позеленевшие от старости вазы, позволила рассмотреть внутренность двора, в конце которого шумел парк и величественно возвышался дворец. Я позвонил у ворот раз-другой, но так как никто не приходил, тронул калитку. Она оказалась незапертой. Я вошел во двор. Побродил между клумбами, полюбовался дворцом и пошел разыскивать кого-либо из его обитателей. Кругом было тихо, нигде ни души, лишь старый дуб шелестел листьями. Обойдя дом, я увидел, что все везде было заперто. Левее шла прямая аллея к длинному зданию с куполом – нетрудно было догадаться, что это конюшни или здание конного завода. Еще левее, образуя правильный квадрат, расположились несколько зданий – как я потом узнал, домовая контора и квартиры сторожа, кучеров и конюхов. Тут же был каретный сарай и еще кое-какие необходимые службы. Большой флигель, кухня, прачечная и прочие постройки находились на противоположной стороне дворца и были скрыты в зелени. Я направился к конюшне, и здесь молодой малый объяснил мне, что усадьбой заведует старик дворецкий, а при доме никто не живет. «Если вам по делам, то идите к управляющему, отсюда недалеко, версты две». – «А нельзя осмотреть сначала дом?» – спросил я. «Едва ли. Дом заперт, и туда никого не пускают, а ключи у дворецкого». Я просил проводить меня к дворецкому.

Дворецкий занимал отдельный флигелек, и его не оказалось дома. По объяснению его жены, он отправился на рыбную ловлю. Вместе с конюхом, который сделался моим проводником, мы отправились в парк и у старого пруда застали дворецкого с удочкой в руках. Он не заметил, как мы подошли, все внимание его было поглощено камышовым поплавком, который ходил взад-вперед, так как в пруду вода была быстрая – вероятно, от скрытых родников. Это был старик почтенной наружности, совершенно седой, с белыми бакенбардами и типичным лицом старого слуги. Он встретил меня приветливо, поздоровался, отвесив низкий поклон, и, узнав, кто я и зачем приехал, охотно согласился показать дом. Оставив свои удочки на попечении молодого конюха, дворецкий вместе со мной направился к дому. Я спросил его, как берет рыба, хорош ли клев и доволен ли он своей ловлей. Он ответил утвердительно, заметив, что рыба клюет хорошо, но берет одна мелочь – авдюшки и себельки (так в Малороссии называют пескарей и уклейку). Стоял великолепный, как бы праздничный день, со всею прелестью лета, звоном и хором радостных голосов, доносившихся из чащи старого парка, где было прохладно и свежо, несмотря на жар летнего дня. Это был великолепный парк, с ровными и прямыми аллеями, с многочисленными куртинами, искусственными полянами, прудами, беседками и домиками, где когда-то держали дичь и декоративную птицу – лебедей и павлинов. Особенно хороша была аллея столетних серебристых тополей, какие встречаются только на юге. Она была посажена еще дедом прежнего владельца.

Внутреннее убранство дворца вполне соответствовало его наружному виду. Все было обставлено с великолепием и исключительным вкусом. Приемные комнаты утопали в старинных персидских и смирнских коврах, в столовой висел роскошный гобелен, изображавший разнообразных экзотических птиц. Мебель была старинная и почти вся выписанная из Италии и Германии. Типичных для русских помещичьих усадеб карельской березы и красного дерева почти вовсе не было. Не мебель, а предметы искусства. Особое внимание обращали на себя картины. Здесь были полотна лучших западных мастеров, и, как пояснил мне дворецкий, часть этих картин принадлежала герцогине Сассо-Руффо – в свое время они были взяты из строгановской галереи. Это собрание картин стоило многие десятки тысяч рублей. Подведя меня к одной из них, дворецкий назвал имя одного из великих мастеров эпохи Возрождения. Я, было, усомнился, что в этом уголке Полтавской губернии висит подлинное произведение великого художника. Прошло двадцать лет, и мне суждено было вспомнить эту картину. После революции на деньги, ассигнованные съездом кооператоров, эта картина, которая действительно оказалась оригиналом, была куплена у князя Мещерского для Румянцевского музея и ныне составляет украшение знаменитой галереи.

Осмотрев дворец, я простился с почтенным слугой и отправился в другую усадьбу, к управляющему. Хозяйственные постройки были сделаны богато и на широкую ногу. Вместе с управляющим мы поехали в завод (управляющий хотел выглядеть большим барином и заявил, что не любит ходить пешком, а привык ездить), чтобы осмотреть трех последних, назначенных в продажу кобыл. Это были Буйная, Бунтовщица и Фея. Я их купил за грош. После покупки этих кобыл завод наследников князя А.В. Мещерского перестал существовать.