Архив сельца Прилепы. Описание рысистых заводов России

Служба Петушка как производителя в Прилепах начиналась через какие-нибудь два месяца. Чувствовал себя Петушок хорошо, аппетит у него был отличный, но было что-то неуловимое во всей фигуре лошади, в ее угнетенном состоянии, взгляде, даже манере держаться, когда Петушок оставался один в деннике. Меня это огорчало и вызывало опасения, что жеребец чем-то болен.

Печать встретила покупку Петушка в Прилепы любезно, но сдержанно, а широкие круги охотников – равнодушно, так как все считали, что девятнадцатилетний жеребец не может дать ничего выдающегося. Поклонники Петушка торжествовали (правда, их было немного); некоторые коннозаводчики проявили величайшее доверие к Петушку как к производителю и хотели прислать под него своих маток. Я дал разрешение на покрытие кобыл только великому князю Дмитрию Константиновичу, Телегину и князю Вяземскому. Из Лотарёва приходила одна из лучших маток этого знаменитого завода – Жажда, мать целой плеяды призовых рысаков. Такая оценка Петушка со стороны столь выдающихся коннозаводчиков меня очень радовала, хотя где-то глубоко в моей душе, в самых ее тайниках, шевелилось подозрение, что ни один из них не видел этой лошади в настоящий момент.

Совершенно неожиданно для меня в Прилепы приехал Шереметев в сопровождении знаменитого наездника Синегубкина. Утром за кофе речь шла только о Петушке, но оба гостя были сдержанны и, видимо, с нетерпением ждали момента осмотра лошади. Петушок был им показан первым. Шереметев, человек воспитанный и деликатный, его похвалил и поздравил меня с покупкой, однако я ясно видел, что Петушок ему не понравился. Синегубкин смолчал, но потом, отведя меня в сторону, выразил удивление состоянием Петушка и спросил, не болел ли тот чем-нибудь в последние дни: от его опытного глаза не укрылось состояние жеребца. Когда мы остались в кабинете втроем, Шереметев с полной откровенностью сознался мне, что хотел просить меня покрыть Петушком двух лучших кобыл его завода, но, увидев жеребца, решил не рисковать. Синегубкин тоже был не в восторге, находил, что у Петушка мало ребра, большой налив в скакательном суставе, что жеребец мелковат, а главное, щупл, подтянут и, как он выразился, «свернут». «Вероятно, есть какая-нибудь внутренняя болезнь», – закончил он с уверенностью. Я оправдывал и защищал Петушка, стал рассказывать, как он был хорош в Одессе в 1906 году. Шереметев был нервный, порой раздражительный человек – он вскочил с кресла и стал мелкими шажками мерить кабинет. Он был очень маленького роста, двигался быстро, говорил скоро, иногда останавливался, как бы собираясь с мыслями, и опять начинал говорить. Он меня предостерегал и дружески советовал не увлекаться Петушком. Заключительная его фраза надолго осталась в моей памяти: «Вы, Яков Иванович, смотрите на одного Петушка, а видите совсем другого. Перед вашим взором воскресает Петушок прежних лет. Но помните, что его уж нет, и оставьте это опасное заблуждение».

После отъезда Шереметева и Синегубкина я хотя и был расстроен, но скоро успокоился и решил, что не может Петушок не дать замечательных лошадей, а если он их не даст, это будет не только ненормально, но и прямо-таки непостижимо.

Вопреки всем моим предположениям заводская карьера Петушка у меня в Прилепах оказалась неудачной. Я не стану приводить здесь список приплода, полученного от Петушка в заводе, не буду подвергать разбору отдельных его детей. Петушок не дал у меня ничего выдающегося. Следует, впрочем, иметь в виду, что первые дети Петушка родились у меня в заводе в 1914 году и не могли уже официально проявить своей резвости, а потому вопрос об их классе разумнее всего оставить открытым. Еще хуже обстояло дело с лошадьми двух последних ставок от Петушка, 1915 и 1916 годов. Они уже и воспитывались не так, как следует, тренировались слабо и наконец, разойдясь по разным рукам, рассеялись по всей России. Из потомства Петушка уцелели ныне весьма немногие, и едва ли им суждено сыграть сколько-нибудь видную роль в рысистом коннозаводстве. Некоторые дети Петушка, например сыновья Соперницы Союзник и Стрепет и еще два-три жеребенка, подавали очень большие надежды и, несомненно, были классными лошадьми, но им очень далеко до звания великих призовых рысаков. Словом, я убежден, что, даже если бы дети Петушка не попали в водоворот революционных событий, а получили хорошее воспитание и имели бы нормальную призовую карьеру, все же среди них не оказалось бы ни одной знаменитой призовой лошади.