Архив Шерлока Холмса. Открытие Рафлза Хоу

— И вам, разумеется, интересно узнать источник этого богатства. Что ж, могу сказать одно: мои деньги совершенно чистые. Я никого не ограбил, никого не обманул, не крал и не убивал ради них. Я вижу, как на меня смотрит ваш отец, Роберт, и понимаю, что он несправедливо в чем-то подозревает меня. Что поделать, возможно, его нельзя за это судить. Если бы я оказался на его месте, то, наверное, тоже стал думать нехорошее. Именно поэтому я и хочу объяснить все вам, Роберт, а не ему. Вы, по крайней мере, доверяете мне и имеете право, прежде чем я стану членом вашей семьи, узнать кое-что обо мне. Лора тоже доверяет мне, но знаю, что она будет доверять мне, и не требуя доказательств.

— Я бы ни за что не стал вторгаться в ваши тайны, мистер Хоу, — сказал Роберт, — но, не скрою, я буду очень рад и польщен, если вы решите доверить их мне.

— Доверю. Но не все. Вряд ли я, пока живу, кому-либо доверю все свои тайны. Но после своей смерти я оставлю все необходимые указания, чтобы вы могли продолжить мою незавершенную работу. В свое время я укажу вам, где эти указания нужно будет искать, ну а пока вам придется довольствоваться тем, что вы узнаете результаты, но не будете знать средств их достижения.

Роберт устроился в кресле и приготовился внимать, Хоу же подался вперед со значительным лицом человека, который понимает важность своих слов.

— Вам уже известно, — заметил он, — что я много сил и времени посвятил изучению химии.

— Да, вы мне об этом рассказывали.

— Первым моим наставником был один крупный английский химик, продолжил обучение я под руководством лучшего специалиста во Франции, а закончил в самой уважаемой лаборатории Германии. Я не был богат, но отцовское наследство позволяло мне не испытывать нужды, и, живя экономно, я имел достаточно средств, чтобы полностью отдаться изучению любимой науки. Вернувшись в Англию, я построил свою лабораторию в спокойном месте за городом, где меня никто не отвлекал, и я мог работать в тишине и спокойствии. Там я начал серию исследований, которые вскоре привели меня в такую область химии, в которую не проникал ни один из трех моих знаменитых наставников.

Вы говорили, Роберт, что кое-что смыслите в химии, так что вам будет проще понимать, о чем я говорю. Химию в достаточно большой степени можно считать наукой эмпирической, и какой-нибудь случайный опыт может привести к результатам куда более значимым, чем самое глубокое изучение или тщательнейший анализ на основании уже известных данных. Все самые важные химические открытия, от производства стекла до отбеливания и очистки сахара, были случайными, какой-нибудь простой любитель имеет не меньше шансов совершить их, чем опытный ученый.

Так вот, именно благодаря такому шансу я и совершил свое открытие… Возможно величайшее открытие, из всех когда-либо совершенных в мире, хотя могу сказать, что именно я был автором тех предварительных заключений, которые привели к нему в конечном итоге. Меня всегда занимал вопрос о влиянии сильных потоков электричества на те виды материи, через которые они проходят, при продолжительном воздействии. Я говорю не о том слабом токе, который проходит через телеграфные провода, я имею в виду мощнейшие разряды. В общем, я провел несколько экспериментов и обнаружил, что в жидкостях и соединениях электрическая сила производит дезинтеграционный эффект. Очевидно, вы слышали об экспериментах по электролизу[133] воды. Однако в случае с элементарными твердыми телами результат оказался неожиданным. Проводник медленно терял вес, не меняя при этом свою структуру. Надеюсь, я понятно излагаю?

— Да-да, я внимательно слушаю, — сказал увлеченный рассказом Роберт.

— Я повторил опыт с несколькими веществами, и результат всегда был один и тот же. В каждом случае пропускаемый в течение часа сильный разряд приводил к тому, что вес проводника уменьшался. На данном этапе работы я пришел к выводу, что электрический поток приводит к распаду молекул и определенная их часть отделяется от основной массы, как, скажем, пыль от куска земли или камня, отчего они, естественно, становятся легче. Я принял полностью эту теорию, но одно неожиданное событие заставило меня полностью изменить свою точку зрения.

Как-то раз, в субботу, я поместил в зажим брусок висмута и присоединил к нему электрические провода, чтобы проверить, как повлияет электричество на этот металл. Эксперименты с металлами я проводил по очереди, каждый подвергался воздействию в течение одного-двух часов. Только я привел все в готовность и настроил аппаратуру, как мне принесли телеграмму, в которой сообщалось, что Джон Стиллингфлит, старый лондонский химик и мой близкий друг, серьезно болен и хочет повидаться со мной. До последнего поезда на Лондон оставалось двадцать минут, а от меня до станции была миля пути. Тогда я побросал кое-какие вещи в сумку, запер лабораторию и побежал со всех ног на станцию, чтобы успеть на поезд.