Архив Смагина. Часть 3

Корнеев знал о случайных, мимолётных разговорах, но – ни намёком о Рите. Корнеев знал о многих скрытых от посторонних глаз и ушей увлечениях, поступках, но… не знал о трупе возле подъезда, убийстве в Торговом центре. То есть, сотрудник, хоть и внештатный, трепыхается в гуще не самых приятных и совершенно необъяснимых событий, а его начальник морочит ему голову дурацкой фотографией…

Ещё кофе? Пожалуйста, господин Смагин. Коньячку? С утра – с удовольствием. Сон отступил. Стас, бедный Стас. Он убит, наработки его уничтожены. Его «пересечения», кому они могли мешать? Многим, очень многим. Математика даёт беспристрастную картину, она не учитывает дворцовые интриги и подлость власти, она отображает заданную структуру такой, какая она есть. Формализованная совокупность отношений становится наглядной, понятной, предсказуемой. И это не нравится не только преступникам.

Выводы? Глобальных – никаких. Тактические? Вспоминаем мудрость древних: «Если меня обвинят в том, что я украл городские ворота, то я не стану опровергать обвинение и спасусь бегством». Золотые слова! Главное условия – ребят не подставлять: Глеб, Игорь – это не их война.

26

Живец на живца

Ранее утро, сумерки. Номер богатый, просторный, с балконом. Дверь на балкон открыта. Лёгкая штора задёрнута. В небрежно разобранной постели спит Арсентьев. Через светлую занавеску видно, как сверху спускается человеческая фигура, ловко запрыгивает, мгновенье – осторожно отодвигает занавеску. Даже подготовленный человек, рассмотрев обличье незваного гостя, наверняка бы ужаснулся. Уродливое лицо, безумные глаза были концентрацией ужаса. Грим выполнен небесталанным психопатом. Исчадие ада осмотрело комнату, задержало взгляд на спящем постояльце, дьявольски усмехнулось.

Арсентьев открыл глаза и тоже усмехнулся. Из-под кровати выкатился мужчина в гражданской одежде и захватил преступнику ноги. Резко отворились дверцы шкафа, из него выскочил милиционер в форме и попытался схватить зловещего гостя. Преступник легко и даже небрежно уклонился, милиционер потерял равновесие, получил толчок в грудь и полетел к входной двери.

Дверь приоткрылась, несколько милиционеров стремились ворваться в комнату, но им мешал упавший милиционер. В тот момент, когда Арсентьев вскочил с постели, преступник ударил схватившего его за ноги сотрудника по ушам, и тот отпустил его, охнув от боли, охватив голову руками.

Преступник действовал как бездушный механизм – спокойно развернулся и уже подошёл к балконной двери. Приблизившегося Арсентьева он ударил ногой, не поворачиваясь. Атака не достигла цели – недавний прожигатель жизни мгновенно уклонился. Дьявольское лицо повернулось, преступник принял борцовскую стойку. Два молниеносных удара ногой по правому бедру сбили самоуверенность – обладатель маски припал на травмированную ногу. Арсентьев подскочил, захватил локтевым сгибом шею противника и завернул руку. Наконец ворвались блокированные дверью милиционеры, старший надел задыхающемуся злодею наручники и резким толчком усадил его на пол.

Через мгновенье в гостиничный номер вошли Смагин и Васадзе. Начальник милиции подошёл к задержанному, сидящему на полу, сорвал маску. На него холодно снизу вверх смотрел официант, обслуживавший Арсентьева. Васадзе не скрывал ненависти:

– Твоя песенка спета! Но лучше б тебя обезьяна удушила.

– Ещё не спета. Да и никого она не душила… – неожиданно прозвучала тирада Смагина.

Наступила тишина. Начальник управления замер, словно к чему-то прислушивался. Затем подошёл к задержанному, внимательно на него посмотрел и тоном, не допускающим возражений сказал:

– Оставьте нас, товарищи. Ненадолго.

Присутствующие были явно удивлены, но возражать никто не осмелился. Васадзе вышел последним и осторожно неплотно прикрыл дверь. Смагин присел на корточки:

– Долазился, Шило?! Давно это у тебя? – презрительно спросил Смагин.

Преступник не ответил.

– Видно, давно. Ты ж домушник! Со смертью решил поиграть? Ладно, считаться не будем. Каждый сам себе выбирает.

– Что выбирает? – с вызовом спросил ряженый.

– Судьбу. Судьбу выбирает, – пояснил Смагин, встал, бросил взгляд на потолок, ещё раз глянул с недобрым прищуром на убийцу, резко развернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

27

Пересечения

Степан морщился, кривился, потирал ушибленное плечо, но слушал. Видно было, ему, опытному служаке, совершенно не нравилась вся эта история. Он мог понять всякого рода милые хитрости интриганского и процессуального плана, мог понять персональную неприязнь, ненависть и даже личные счёты по отношению конкретному преступнику, но переть против ветра, начальства, то есть, было не в его правилах.