Архив смертников

Несколько минут Алексей выжидал. Оторвал стебелек мятлика, стал жадно жевать — давненько во рту ничего не было. Противник ушел — туда ему и дорога. Он перевернулся на спину, молитвенно посмотрел на светлеющее небо, затем поднялся и побрел обратно к оврагу. Нужно было убедиться, что все закончилось. В траве валялся бесхозный труп, раненого диверсанта застрелили в голову. За ним еще один — сержант Васюков с широко открытыми глазами. От головы осталась ровно половина, включая глаза. Алексей нагнулся, порылся в его вещевом мешке. Отыскал булку ржаного хлеба, завернутую в чистую фланель, консервированную сельдь Астраханского рыбзавода, но не стал ничего брать. Вытащил из нагрудного кармана красноармейскую книжку — вполне доброкачественное удостоверение бойца подразделения по охране тыла действующей армии — и убрал ее в планшет. Брезгливо сморщившись, отобрал документ у первого мертвеца. Еще одного он обчистил на другой стороне оврага, двоих в лесу. Делать нечего, надо все собрать…

Несколько минут он лежал за траншеей на своей же «испытанной» позиции, изучал обстановку. Все тихо. Белка сидела на стволе сосны, грызла шишку и косилась в его сторону — словно сомневалась, можно ли ему доверять. Остатки диверсионной группы сюда не заходили, ушли другим маршрутом. Алексей вышел на поляну и увидел, как из землянки выползает смертельно бледный Дробыч с наганом в руке. Он успел выстрелить первым. Дробыч тут же покатился обратно в землянку. Зря старался, столько сил потратил, чтобы вылезти…

Несколько минут капитан собирал документы у мертвых. Образовалась приличная стопка. Маргелов умер не сразу — ползал по бревнам «плаца», пока не истек кровью. Глаза его были бессмысленны, как бессмысленно любое предательство. Алексей покачал головой: эх, Маргелов, Маргелов… Забрал у офицера планшет, повесил себе на плечо — пусть в штабе разбираются, есть ли там что-то ценное. К дороге он вышел уже почти с закрытыми глазами…

Глава третья

Через полчаса его подобрала полуторка — автомобильный патруль рыскал по дальним окрестностям Ложка. Машина вывернула из-за леса и мчалась на него, расшвыривая сухую грязь. Он поднял руки, дескать, сдаюсь, подбросьте. Водитель затормозил у самого носа. Станковый пулемет, установленный в кузове, смотрел ему прямо в лоб. Из машины высыпались красноармейцы, наставили на него автоматы.

— Ни с места! — грозно проорал кто-то. — Не шевелиться! — И, схватив за шиворот, стал стаскивать со спины автомат. — Смотри-ка, форму нашу нацепил, падла фашистская! Ну, ничего, мы его быстро расколем!

— Парни, мне бы в штаб, в отдел контрразведки, к подполковнику Крахалеву… — вяло бормотал Алексей. — А тот, кто обозвал меня фашистской падлой, получит лично от меня по зубам. Но не сейчас, устал чего-то…

— Отвезем, не волнуйся. — Обшаривавший его старший сержант вытащил документ и тупо уставился на него. Потом громко расхохотался: — Смотри-ка, парни, фрицы окончательно обнаглели!

— Слушай, старшой, — высунувшись из кабины, проговорил дрогнувшим голосом водитель. — Кажись, это правда наш, видел я его… Ты бы поосторожнее его мутузил…

— Ладно, — немного смутился сержант, — в штаб доставим, пусть разбираются. Лыков, Дорофеев, хватайте его — и в кузов! Руки не распускайте, но смотрите за ним…

Отдохнуть в дороге не удалось — кузов трясся, все бока отбил. Надежная машина — этот прославленный «ГАЗ-АА», но до чего же неудобная…

Минут через двадцать его выгрузили у штаба. Навстречу уже бежали радостные оперативники из его группы: старший лейтенант Саня Шевченко, лейтенанты Коля Одинцов, Вадим Мазинич. Вот уж не ожидали увидеть живого командира!

— Товарищ капитан, живой, чертяка! — грохотал Шевченко, восторженно хлопал его по плечу. — Ты куда пропал, мать твою? Эй, бойцы, осторожнее с ним, это же не картошка!

Красноармейцы смущенно отдали честь, ретировались. Ну, и леший с ними. Но того, кто обозвал его «фашистской падлой», Алексей на всякий случай запомнил.

— Парни, потом все разговоры, ладно? — бормотал он, с трудом переставляя ноги. — Уморился я за эти сутки, а еще Крахалеву докладывать… Меня еще не объявили фашистским перебежчиком?

— Еще нет, — радостно объявил молодой Коля Одинцов, — но к тому уже шло. Товарищ подполковник вчера молнии метал: мол, найти и доставить капитана Макарова, в каком бы виде он ни оказался! Ты, кстати, вовремя, — еще часок-другой, и нас бы снарядили на твои поиски.

Чуть позже Алексей сидел у кабинета Крахалева, вытянув ноги, и наслаждался покоем. Начальник отдела контрразведки изволил отсутствовать. За столом в конце коридора зарылся в ворохе бумаг полноватый, какой-то обтекаемый капитан Верищев — политработник караульного батальона, он же секретарь первичной партийной организации и, по совместительству, политрук батальона. На боевых заданиях этого офицера практически не видели, он воевал на собственном фронте: осуществлял политическое наблюдение за личным составом, формировал политико-просветительскую и воспитательную работу. Верищев листал личные дела и с подозрением поглядывал на капитана.