Архив смертников

По улице в восточном направлении пробежали несколько красноармейцев. Они ругались, беспорядочно отстреливались. «Хлопцы, в переулок!» — истошно завопил кто-то. Но уйти все-таки не успели. С интервалом в пару секунд прогремели два взрыва — в самой гуще бегущих. Людей разбросало. Ударной волной перекосило ограду, треснула и упала, как подкошенная, молодая яблоня.

Какого хрена немцы вернулись в Калачан?! Нет, понятно, собрали в кулак на отдельном участке фронта разрозненные силы, нанесли удар… Но что это даст? Все равно придется отступать, это и ежу понятно, не говоря уж про немецкое командование! Это в 41-м могли прорваться, оторвавшись от основных сил, пошалить в тылу у русских, а потом отойти. В 43-м такой номер не проходит, нужны ресурсы, воля, значительный перевес, которого немцы навсегда лишились… Временное явление, продержаться день-другой, пока советские генералы будут обтекать от удивления, а потом опять — в западные болота?

Да это же ради объекта «Waldhutte» за Шагринским лесом! — пронзила дикая мысль. Не успели вывезти архивы, пришлось срочно бежать. Абвер в истерике, надавили на командование сухопутных сил, резонно решив, что русские со своим бардаком еще не добрались до бункера! Бесценные архивы, если русские их захватят, то войну можно сворачивать! Несомненно, цель немцев — этот объект, а там охраны — с гулькин нос! Быстро вскроют свои запоры, вывезут все самое ценное, объект взорвут или затопят, тогда и Калачан покинет эта отчаянная сводная группа…

Техника лязгала уже у соседнего дома.

— Командир, уходить надо огородами! — выкрикнул благоразумный Мазинич.

Принимать бой, естественно, глупо. У них свое задание, за срыв которого по головке не погладят. Но обстановка менялась молниеносно, шансы на успешный исход стремились к нулю. Алексей попятился, выскочил в коридор и устремился в комнату. Там окно было шире, и с обзором дела обстояли лучше. Он отогнул занавеску, отмахнулся от Шевченко, нечего тут страстно дышать в затылок! Дьявол, какого черта?! Вдоль дороги, прижимаясь к заборам, бежали немецкие солдаты, по проезжей части, огибая воронки, надвигался восьмиколесный бронеавтомобиль «Пума» — с него и работал пулемет, поливая огнем огороды и строения вдоль дороги. Разбилось стекло где-то слева — хозяйская спальня! Какая-то возня, ломались трухлявые доски под окном. А в следующий миг образовались сами Божковы в исподнем. Женщина путалась в длинной сорочке, седые волосы падали на плечи. Муж в обвисшем нательном белье подталкивал ее в спину, орал благим матом: «Нихт шиссен! Нихт шиссен! Я свой!!!» Он так махал руками, что его заметили. Солдат вермахта вскинул карабин, но другой что-то бросил ему, и он опустил руку. Божковы уже добежали до калитки, вывалились наружу. Алексей со злостью вскинул автомат, чтобы пропороть Петра Силантьевича, но его закрывала собой женщина. Он мог прибить обоих одной очередью, но что-то остановило. Ну, не приучили офицера «Смерша» стрелять в баб, какими бы гнидами они ни оказались! Вот тебе и лояльность Советской власти! Гнидами были, гнидами и остались. Вернулись Советы — затаились. Комендант Несмелов подноготную этой парочки, конечно, не знал. Наверняка фашистам прислуживали! Оба, спотыкаясь, уже бежали по улице, в объятия немцам. Мелькнула офицерская униформа. «Господин офицер, мы свои! — истошно вопил Божков. — В доме офицеры «Смерш», их четверо, хватайте их!»

Вот же подпевала фашистская! Алексей ударил длинной очередью, отпрянув от окна, чтобы не пораниться осколками. Окно разлетелось вдребезги, пули крошили штакетник, летели на улицу. Завизжал раненый солдат, стал кататься в пыли. Божковы куда-то сгинули. Возможно, офицер немного понимал по-русски, а возможно, выучил единственное слово «Смерш», которое немцам весьма не нравилось. Посыпались гортанные команды. Немцы разбегались вдоль ограды, залегали, как на полигоне. Алексей поймал себя на мысли, что они невозмутимы, как сфинксы, работают, как роботы, пулям практически не кланяются. Духом воспрянули? Выпили для храбрости?

Справа разбилось окно, забились автоматы. Одинцов с Мазиничем вступили в «дискуссию». Бранился Шевченко, крошил ограду короткими очередями. Снова застрочил пулемет, пули крупного калибра выламывали оконные переплеты. Опять послышалось натужное рычание, и Алексей похолодел: по улице к месту событий подтягивался разрисованный камуфляжными разводами тяжелый танк «Т-5», известный как «Пантера», оснащенный бронебойно-трассирующими снарядами. Танк остановился напротив соседнего дома, лязгнули гусеницы. Неподалеку от танка что-то трещало — солдаты крушили сапогами соседскую ограду, врывались в сад. В обход пошли!

— Прекратить стрельбу! — заорал он. — Все к черному ходу, живо!!!