Архивы Инквизиции: Инцидент при Драконьем Клыке

Не слушая нелепых оправданий князь выскочил из под навеса и начал сыпать приказами. Так или иначе, но в его распоряжении еще оставалось две тысячи кавалерии, которая раздавит полсотни низших и еще добавки попросит. Даже egloth не поможет хуманам. А проклятье явно не снимется, пока чернокнижник жив. Не смотря на спешку и эльфийскую выучку быстро собрать двухтысячный отряд не получилось. Поэтому, когда ведомая князем кавалерия Высокого народа пересекала речушку, хуманы уже закончили свои мерзкие дела и выстроили жидкий строй для встречи перворожденных, пряча проклятого и огненную чародейку где-то за своими спинами.

Выйдя на оперативный простор, перворожденные воины устремились в бой. Лист, ведомый Кирлеидином, одним из сенешалей дома, отделился от основного строя и стал на высокой скорости огибать горстку хуманов, легко прорываясь через лежащие груды тел. Вдруг что-то произошло, и вместо стройно скачущих в атаку рядов побочного отряда образовалась все увеличивающаяся куча из павших, истошно ржущих, единорогов и эльфийских воинов. Послышались обеспокоенные крики сородичей, замелькали зачарованные клинки, стрелы и частые вспышки заклинаний. Элирувиель придержал своего единорога и присмотрелся.

— Гули! Мерзкий некромаг! — возмутился Азираэль. — У нас тоже гости!

Перед князем зашевелились устилающие поле тела падших легионеров, эльфов и химер. Трупы хватали скачущих единорогов, летящих с них эльфов, образовывали заторы и навязывали схватку. В целом, недавно поднятые твари сильными противниками не были, но они не чувствовали боли и страха и не обращали внимания на повреждения, стараясь во что бы то ни стало добраться до теплой крови перворожденных. В какой-то момент лишившийся своего единорога князь понял, что прорыв захлебнулся. Добраться до вожделенной глотки проклятого быстро не удастся, и это наполнило сердце Высокого черной злобой.

Спешившиеся эльфы уверенно теснили нежить, когда в схватку вступили новые силы. Легионеры, прикрывающие жнеца, выждали удобный момент и ринулись в бой. Радость князя увяла в тот момент, когда он понял, что эти существа хуманами уже тоже не являются. Врубившиеся в строй легионеры были слишком быстры и сильны для обычных низших. И если нежити перворожденные противостояли без потерь, то тут пошел размен жизней. И не в пользу Высоких. Бледные, ощерившиеся игольчатыми зубами, легионеры собирали богатую жатву прежде, чем затихнуть на зачарованных клинках. А когда со стороны отряда Кирлеидина донеслись предсмертные вопли сородичей, а в воздухе запахло тленом, князь понял, что в бой вступил и жнец.

Жаркая сеча разделила князя с братом. Элирувиель, под прикрытием десятка телохранителей, вырвался из битвы и неожиданно оказался перед проклятым. И растянул губы в обещающей хищной улыбке. Egloth выглядел плохо, истощенно. Значит колдовать не сможет. Что ж, ему же хуже. Жнец тоже увидел князя, ощерился и, ловко заведя косу за спину, поманил эльфа свободной рукой. Крутанув клинок, князь бросился в атаку. Зачарованное лезвие почти достигло шеи мага, когда на его пути выросло сотканное из дыма лезвие косы. Раздался треск, не похожий на звук столкнувшихся клинков. Разошлись.

— Что, древолюб, — прошипел жнец. — Решил лично поиграть в солдатиков, да?

— Я вырву твое сердце, проклятый!

Князь, скрипнув зубами, запустил в проклятого каплю яда. Однако безотказная прежде печать не сработала, чем неимоверно поразила перворожденного.

— Ну ты же не думал, остроухий, что я подсадил вам простую почесуху, — глумливо произнес жнец. — Колдовать ты теперь не можешь, да.

Князь быстро огляделся. Слева трое его телохранителей сдерживала огненная чародейка, ловко чередуя печати и тяжелую шпагу. Справа тем же самым занимались трое измененных легионеров. Помощи ждать неоткуда, а сбежать не даст эта темная тварь. Перворожденный направил меч на мага, и ринулся в атаку. На удивление, жнец оказался крепким противником. Несколько нанесенных эльфом ран ничуть не замедлили темного. Мало того, он успешно отбивался от княжеских атак своей неудобной для противников косой. И даже нанес князю несколько длинных порезов, когда Элирувиель заподозрил неладное. Пара ударов вполне могла закончиться смертельно, себе-то эльф врать не любил, но в последний момент проклятый проводил смертоносное лезвие по касательной. Перворожденный разорвал дистанцию и присмотрелся к ранам. Раны были бескровные и черные, как язва на руке, и складывались в необычный рисунок. Печать! Этот урод хочет его заколдовать! А в следующее мгновение князь понял, что тело ему больше не подчиняется.

— Дозрел, да, — в шипении проклятого звучал задор и удовлетворение. — А теперь иди, и убивай своих ублюдков, пока они не закончатся. Потом возвращайся. А чтобы тебе не было скучно, оставлю-ка я тебе сознание. Все, пошел!