Архонт

Почему у этой девки розовая кожа, красные губы и от неё разноцветное свечение исходит? Всё вокруг чёрно-белое, а она такая! Вот уж что Надзиратель не ожидал ощутить в этом мире, так это угрозу для себя. Даже магов он не воспринимал как серьёзных противников, а вот в девке почувствовал угрозу. Это ощущение было смутным, непонятным, но достаточным для того, чтобы подорвать в архонте уверенность в собственной неуязвимости.

Мрачный, как туча, он сидел в кресле в гостиной квартиры Павла. Нажимал на кнопки пульта, переключая каналы. Женщина-одержимая, которая даже дома не сняла свою вязаную полосатую шапку, принесла с кухни пряники и вафли, положила их на журнальный столик перед Надзирателем. Но есть ему не хотелось, мысли о странной девке убили аппетит.

В углу комнаты, возле дивана, примостился Глеб. Когда вернулись с улицы, Надзиратель сказал ему, что это его место, и приказал сесть на пол. Так Глеб и сидел, то и дело вздрагивая, и с какой-то тоской вглядываясь в свои раскрытые ладони, словно не веря, что они совсем недавно смертельной хваткой сжимали горло продавщицы.

Надзиратель наткнулся на канал, по которому транслировались новости. Молодой репортёр почти кричал, рассказывая о страшной трагедии:

– О количестве жертв пока точно неизвестно, но предположительно – больше двадцати! Буквально пятнадцать минут назад пожарным удалось справиться с огнём…

Репортёр, щурясь из-за ветра, стоял на фоне окутанного завесой метели чёрного от копоти магазина. Шумела толпа, суетились полицейские и пожарные.

– Наша съёмочная группа продолжит работать на месте трагедии, – возбуждённо вещал репортёр.

Надзиратель снова принялся переключать каналы.

Религиозный канал, детский, спорт… комедийный сериал с дебильным хохотом за кадром, старый чёрно-белый фильм, реклама, реклама, реклама, что-то о животных, реклама, музыка…

На музыкальном канале шёл хит-парад, десятка лучших групп тяжёлого рока. На экране всё мелькало, ревели гитары, гремели ударные, пронзительный голос вокалиста словно бы вызывал на смертельный бой всё человечество. Клип группы «Judas Priest» был абстрактным – какие-то корявые металлоконструкции озарялись яркими вспышками, возникали и тут же исчезали суровые лица музыкантов.

Надзиратель подался вперёд в кресле и прибавил громкость. Кожа покрылась мурашками, по спине пробежала горячая волна, внутри что-то заколотилось в унисон бешеному музыкальному ритму. Это было феерично, мощно. Надзиратель, забыв об Агате, магах и вообще обо всём на свете, врубил звук на максимум. Он вдруг понял – эта музыка создана для него! Только ради того, чтобы её услышать, стоило сбежать из тонкого мира.

От дикой звуковой атаки вибрировал воздух в комнате, дрожали стёкла в окнах, дёргались пластиковые панельки на люстре. Глеб, с кислым выражением на лице, закрыл уши ладонями. В дверном проёме, словно в приступе эпилепсии, дёргалась в такт музыке одержимая в полосатой шапке.

– Это моё! – шептал Надзиратель дрожащим от возбуждения голосом. Его зрачки пульсировали, лицо раскраснелось.

За «Judas Priest» последовала группа «Kreator». Этот клип был мрачным, с антивоенной тематикой. Кровь, взрывы, раненые солдаты, искажённые болью лица. Музыка грузная, не ровная. Она накатывала, как волна, заполняя собой комнату и разум Надзирателя, и отступала. Соло-гитара звучала тревожно, голос вокалиста источал гнев.

Надзиратель был в восторге. Он воспринимал эту музыку кожей, нервами, жилами, спинным мозгом. Вот они возможности человеческой плоти, вот они! Что-то пыталось вырваться из него.

Крик!

И он закричал, молотя кулаками по журнальному столику, кроша пряники и вафли. Это был крик торжества, победоносный клич, извержение вулкана, чей фонтан расплавленной лавы разрывает в клочья небеса.

Но что-то постороннее, мерзкое пробивалось сквозь рёв гитар и грохот ударных. Какой-то стук. Звук был резким, как выстрелы, он ломал и коверкал всю музыкальную конструкцию. Кто-то настойчиво стучал в стену.

Клип закончился, пошла реклама. Надзиратель убавил громкость, запихал в рот обломок вафли и принялся жевать, с презрением косясь на стену. Через несколько секунд яростный стук прекратился.

Надзиратель выудил из памяти Павла информацию о соседе: Илья Семёнович, сорокалетний мужик, школьный учитель, преподаёт историю, год назад его жена погибла в автомобильной аварии, детей нет, проживает один, летом часто сидит во дворе на скамейке с книгой в руках. Это всё, что Павел знал о соседе. Надзиратель вынес вердикт: учитель-историк сдохнет, если примется вновь колотить в стену. Те, кто мешает архонту, не должны жить!

На экране телевизора красивая женщина расхваливала стиральный порошок, с которым бельё становится белым-белым. «Это просто чудо!» – восторженно восклицала она.

Глеб теперь сидел, обхватив руками ноги и уткнувшись лбом в колени. Надзиратель бросил ему пряник.

– Ешь, пёсик.

И тут раздался звонок в дверь.

Глеб вздрогнул. Надзиратель отдал мысленный приказ эгрегорам не суетиться, а сам поднялся с кресла и отправился открывать дверь.