Армада

Совет был до чрезвычайности напряженным. С одной стороны, свита, в которой Психолог играл не последнюю роль, признавала полное помешательство покойного начальника. С другой – подобное самоуправство следовало пресечь немедленно и беспощадно, ибо впервые власти был брошен столь явный вызов. Отчаявшаяся команда «Отвратительного» стояла на своем. После первой попытки высадки комиссии, которая была отбита кулаками и баграми, никто не решался подняться на борт эсминца, а уж тем более – атаковать.

В пользу соломонова решения говорило то обстоятельство, что все корабли оказались в плачевном состоянии. Сексоты доносили о крайней подавленности личного состава. Врачи докладывали о переполненных корабельных лазаретах. Несмотря на то что реакторы выдержали удары волн, механики сбились с ног и сутками не выползали из-под механизмов. Электронщики угрюмо объявили о выходе из строя половины компьютеров обеспечения. На камбузах «Юда» полетели бракованные электрические котлы. С фирмы, которая под шумок всучила Адмиралтейству настоящее барахло, было теперь не спросить, ввиду ее тотального исчезновения. Оставалось только проклинать жуликов и питаться всухомятку. Кроме того, было много пропавших без вести, и проводимые на палубах панихиды настроения не поднимали.

Тем не менее высокопоставленные чины склонились к силовому решению. Один из командиров носовых корабельных башен рубанул со всей своей умиляющей простотой:

– Развернуть главный калибр и в упор расстрелять эту взбесившуюся сволочь! И чем раньше, тем лучше. Промедление смерти подобно.

Адмирал скреб подбородок. Психолог, оглядываясь на капитанов первого ранга, застывших в ожидании своей очереди высказаться, поспешно пробормотал:

– Разумеется, зачинщики, укрывающие главного возмутителя, должны быть наказаны. Но сечь всех картечью, в нашем положении, думаю, не стоит. Суд должен быть суров, но справедлив. Совершивший преступление будет расстрелян – в этом нет никакого сомнения. Следует отправить в трюма человек десять–пятнадцать – для острастки – и произвести ротацию, переведя часть экипажа на другие корабли, но громить все подряд не считаю целесообразным.

Высказав свое либеральное мнение и откланявшись, Психолог счел нужным почтительно удалиться от адмиральского кресла.

Суть других предложений сводилась к одному – десантировать морпехов, раз уж парламентерам не дают вскарабкаться на борт и покончить со всем этим делом за несколько минут.

…Выступивший в конце хромоногий командир «Чуда» достаточно четко сформулировал общую тенденцию:

– Согласно всей истории человечества, от Хаммурапи до Наполеона, правитель имеет полное право прибегать к крайности, выжигая даже не скверну, а лишь зачатки ее. Император французов приказал расстрелять и переколоть штыками тысячи пленных турок во время египетского похода, ибо это было целесообразно. Тем самым он поверг в трепет неприятеля и заставил не сомневаться в своей воле. Поэтому предлагаю ультиматум, а затем – решительный штурм, после которого необходимо отделить зерна от плевел. Нам известно, что многие офицеры не поддержали возмутителей и находятся под арестом в каютах. Следует щадить тех, кто после предъявления наших требований выбросится за борт в знак согласия. Остальных наказать беспощадно!

Главный Механик, большой любитель легенд, прошептал Психологу:

– Ясно, что новоиспеченный «Потемкин» обречен. Перед Стариком непростая задача – перегни палку, неизвестно, что будет дальше: в последние дни озлоблены даже баталеры. Но и по головкам гладить – себе гадить!

Впрочем, закончил он несколько неожиданно:

– Не люблю я эту власть: постоянно сидишь как на иголках и не знаешь, что тебе в суп подсыпят.

Психолог подавленно молчал. Воцарилась угрожающая тишина. Наконец, хлопнув по подлокотникам кресла, Адмирал поднялся.

– Сейчас барбос выскажется, – пробормотал себе под нос Механик. – Бедные ребята на «Отвратительном»!

Старикан, вызвав восторг у большей части собравшихся, объявил:

– Первые двадцать часов – воля. Потом – неволя. Штурм – смерть!

Адъютанты тотчас бросились готовить ультиматум для передачи.

Командир корпуса морской пехоты сиял от счастья.

– Прикажете готовиться моим ребятам? – осведомился он, потирая руки. – Гарантирую – в течение десяти минут все будет кончено, мой Адмирал. Мы просто-напросто перегрызем их. Прикончим, как свору бешеных собак, сделаем месиво, завалим эту лоханку трупами. Моим сынкам просто необходимо размяться!

Бульдог благосклонно кивнул, и командир корпуса, не веря своему счастью, словно сквозь все палубы провалился.

Между тем передали ответ с обреченного корабля – мятежники с невиданным упрямством требовали помилования совершившему преступление.

– Какая наглость! – воскликнул Адмирал. – Какая возмутительная дерзость… Разверните две носовые башни! – приказал он Главному артиллеристу.

В ответ «Отвратительный» злобно проинформировал, что все его тысяча триста тридцать торпедных аппаратов наведены на «Убийцу».