Армада

На первый взгляд все успокоилось. Вахты сменяли одна другую, Армада подминала под себя ставший совершенно послушным океан. Стаи дельфинов передавали ее друг другу, как эстафету. Однако, после впечатляющей расправы, напуганные слухами об имеющейся где-то в нижних отсеках линкора, в его сакральной глубине, тайной пыточной камере, механики и офицеры дали волю подсознательному страху. По кают-компаниям шастали тайные и явные шпионы, порожденные неистощимым усердием Первого флаг-капитана. Благодаря их лихорадочной деятельности, каждый невольно косился на товарищей. Неизбывная тоска – эта истасканная дама с печальными очами – все больше и больше посещала корабли, находя везде самый радушный прием. Повсюду перед ней распахивались двери и раздраивались люки. Она гостила в спардеках и арт-погребах, поднимала одним своим появлением подвахтенных и исключительно всем предлагала единственное средство – водку. Алкоголь сшибал головы, подкашивал ноги, наиболее усердных почитателей награждал «белочкой» и заставлял совершать многие милые безобразия – но потертая дама была права! На дне каждой рюмки, каждого стакана таилось хотя бы временное спасение – и оно дорогого стоило! Так как воровство офицерских коньяков и вин вскоре стало беспощадно пресекаться, нижние чины налево и направо травились денатуратом. Баталеры, вестовые и стюарды были в несколько лучшем положении, но и им уже требовалась определенная ловкость. Устоявшиеся и признанные алкоголики – капразы – запирались в каютах для задушевных бесед с собственной тенью. Офицерская поросль, напротив, предпочитала стаю. Капитан-лейтенанты, с опухшими, словно подушки, вурдалачьими лицами, играли в «медведя» на ненужные никому ассигнации и золотые нательные амулеты. Проповеди бессильны были вразумить этих молокососов. Единственное, что их еще останавливало, – патрули морских пехотинцев и знаменитый карцер «Убийцы».

Адмирал встретил тревожные доклады Тайного ведомства на удивление спокойно.

– Так как болтаться нам вечно, господа, то рано или поздно мы будем просто обречены на похвальную трезвость. Сколько на кораблях осталось спиртного? – осведомился он у Главного интенданта. Тот, не теряя своей премьер-министровской значимости, поклялся доложить через неделю.

Кают-компании и бары немедленно закрылись. В назначенный срок Интендант явился на мостик. По приблизительным, хотя и проведенным с возможной тщательностью, расчетам выходило, что на Армаде оставалось еще около двух с половиной миллионов литров спирта, водки, виски, джина, ликеров, шампанского, шартреза и коньяка. Интендант отрапортовал, что всего этого многообразного пойла, если расходовать его в день не менее литра на одну человеко-единицу, хватит года на полтора.

– Так что трезвость гарантирована, – подтвердил и он с лучезарной улыбкой.

Главного механика, на лице которого после доклада отразилась истинная мировая скорбь, отвел в сторону помощник.

– Голь на выдумки хитра!

Сказав подобное, он увлек заинтересованного командира к лифту. Затем они рухнули с высоты фок-мачты в завораживающую тишину реакторных отсеков. Миновав второй и третий реакторы, Механик с помощником оказались в одном из тех удивительных мест на любом корабле, о котором не подозревают даже его проектировщики. В узком длинном «аппендиксе», залитом ярким искусственным светом, их встречал щуплый лейтенант-механик. За худосочной спиной мальчишки на палубных листах располагались ящики с самой настоящей землей. В ящиках что-то робко зеленело и вилось.

– Лоза, – доложил хитрый и умный, как черт, помощник, доставая и продувая папироску. – Виноградная лоза. Нет, вы только посмотрите на нашего умельца. И это только начало!

И это действительно было только началом!

Наш карбонарий, отправленный на эсминцы для обмена опытом (предусмотрительный командир «Чуда» старался хоть чем-нибудь загрузить мичманов), вынужден был признать – несмотря на историю с «Отвратительным» и повальную пьянку жизнь продолжается.