Армагеддон

К следующему сентябрю на строительстве «Восточной стены» работало сто семьдесят три проходческих щита. Тыловые зоны Амурского, Хабаровского, Нерчинского и Владивостокского укрепрайонов были готовы уже на пятьдесят процентов, и среди синих рабочих тужурок замелькали зеленые армейские мундиры. Только теперь до Долинской дошло, почему стройка здесь развернулась только сейчас. К концу прошлого года строительство гигантской сети магнитодинамических трасс и огромных северных генераторных плетей практически завершилось, и гигантская махина, состоявшая из огромных строительных трестов, которые отточили свое мастерство на тех стройках, из чудовищной системы снабжения, оснащенной эскадрами гигантских грузовых дирижаблей, использование которых было оправдано только при огромных объемах работ в местностях, где практически отсутствует иная система транспортировки, а также около семи миллионов рабочих и специалистов внезапно оказались не у дел. То, ради чего были созданы и эти тресты, и система снабжения, и разветвленная сеть найма и обучения рабочей силы, — все это было выполнено, а программ по переобучению и трудоустройству в других отраслях в наличии не было. Но, как оказалось, для всей этой махины у Императора была-таки еще одна не менее важная задача.

Тем более что в воздухе явственно запахло гарью. Экономический взлет Империи оказался не по вкусу очень многим. То есть сначала все вроде как было в порядке. Более того, на всяческих встречах на высшем уровне, мировых экономических саммитах и иных мероприятиях подобного рода Россию сначала этак одобрительно похлопывали по плечу. Когда она, согласно статистическим данным, выдала годовой рост в двадцать с лишним процентов, русскую делегацию даже встретили овацией, а во всех ведущих экономических журналах мира прошли серии статей, в которых русских снисходительно похвалили за то, что они наконец-то сумели вывести большую часть своей экономики из тени. Однако когда на следующий год темпы роста русской экономики опять оказались обозначены цифрой, близкой к двум десяткам, причем основной прирост пришелся именно на наукоемкие сектора, в мире забеспокоились. Нет, никто не был против того, чтобы Россия заняла свое место в мире (к тому, что она теперь единственная в мире именовала себя Империей, относились покровительственно-снисходительно), НО не за счет других. У нее был свой, и очень немалый потенциал — сырьевые отрасли, она имела развитые производства по утилизации отходов, различных — от ядерных до высокотоксичных химических, свою довольно убогую автомобильную промышленность, промышленность по производству стальных и алюминиевых полуфабрикатов, минеральных удобрений, дешевые (по европейским меркам) трансконтинентальные коммуникации, и никто бы не возражал, если б она продолжала развивать все это. Более того, в эти отрасли все бы с удовольствием вкладывали деньги. Но, когда Россия внезапно полезла на уже давно и жестко поделенный рынок высокотехнологичной продукции… это стало вызывать, мягко говоря, серьезное недовольство. Первое время все с усмешкой наблюдали за потугами русских концернов привлечь западного покупателя к своим быстро ржавеющим и еженедельно ломающимся «одноразовым» автомобилям, в уверенности, что искушенного западного потребителя не привлекут даже низкие цены, однако, время шло, и постепенно выяснялось, что русские автомобили как-то перестали ломаться. Затем русские модернизировали свои транспортные сети, и отправить стандартный контейнер через Россию стало уже не на десять-пятнадцать процентов, а примерно в четыре раза дешевле, чем морским путем через Суэцкий канал. Потом пришел черед электроники, лекарств, одежды. Русские как-то сразу выдвинулись вперед по многим позициям — созданию искусственных материалов, обработке естественных, использованию отдельных высокотехнологичных компонентов, разработанных в одной отрасли, в деталях и компонентах другой, так что казалось, будто в России созданы специальные бюро, в которых тысячи и десятки тысяч людей сидят и думают над тем, где бы еще использовать, скажем, новый материал, первоначально разработанный для шпонок для намотки ниток в прядильных станках.