Армагедец

Самая яркая из звезд, известная человеку с древнейших времен, взорвалась как сверхновая всего шесть с небольшим лет назад. Только ленивый за это время не написал работу об этом событии. Брюс относился именно к этой категории астрономов. Роберта Сириус интересовал меньше всего, он анализировал возможные варианты поведения Солнца, доселе устойчивой термодинамической системы, во время прохождения через нее ударной волны.

Расстояние в полусотню парсеков отнюдь не успокаивало автора. Из расчетов выходило, что с большой вероятностью можно было ожидать существенного изменения параметров динамического равновесия нашего светила. Эта эволюция, по его мнению, могла привести к срыву части конвективной зоны, обнажению более глубоких горячих слоев Солнца. Убийственная близость материнской звезды, всего 8 и 1/3 световых минут, при таком варианте развития событий, могла привести к тому, что атмосфера Земли будет практически сметена.

К удивлению Раске, автора вовсе не занимала судьба нашей планеты. Дальнейшие расчеты касались только времени стабилизации Солнца, достижения нового равновесного состояния и изменения характеристик излучения. Раске бросал осторожные взгляды на Роберта. У него возникла масса вопросов, ответы на которые он найти не смог. К тому времени, когда терпение американца почти иссякло, гостеприимный хозяин наконец вспомнил о его присутствии и оторвался от расчетов.

— Там кое-что не совсем верно, — с места в карьер начал он и, уловив в выражении лица американца признаки недоверия, мгновенно перешел в атаку.

— Смотри, — Роберт положил на стол персик. — Это Сириус, во всяком случае, таким он был до взрыва. — Он сочно вгрызся в сладкий плод. — А вот Солнце. — На столе появился еще один персик, размером поменьше, но более спелый. — Когда Сириус взорвался, наше светило получило свою долю электромагнитного импульса, который привел к некоторой его дестабилизации. Активность Солнца возросла, динамика появления пятен, факелов, флоккул, протуберанцев и всего остального за весь период наблюдения существенно отличается от нормы. Это ты знаешь, я думаю. И тут приходит вторая волна возмущения. Нас меньше всего волнует масса, учитывая расстояние, она не может быть значительной, но это огромная энергия! Получается эффект цунами: в океане волна абсолютно незаметна, но чем ближе к берегу, тем мельче. Скорость падает, а масса «нагребенной» воды возрастает — и мы получаем катастрофу.

Он победно откинулся в кресле, наблюдая за произведенным эффектом.

— Да, но что будет с Землей? — спросил Брюс, отвлекаясь от интересной научной проблемы и в свою очередь кусая персик, только что имитировавший родное светило.

— Боюсь, что цивилизации в том виде, к которому мы привыкли, придет конец, — Роберт говорил вполне серьезно, но так, будто это был только теоретический спор.

— Хорошенькая перспектива, — Брюс несколько дней назад, еще в Америке, обсуждал некоторые аспекты данной проблемы с шефом. Тот не разделял фатальных взглядов молодого заокеанского коллеги, но признавал, что подобный сценарий исключить полностью нельзя. Теперь Раске проникся уверенностью в том, что Землю ждет неминуемая катастрофа. От Роберта исходила такая убежденность в собственной правоте, что допустить возможность ошибочности его идей мог только очень независимый человек. Раске не успел выработать собственного мнения, а принять позицию шефа ему не хотелось из-за все еще не забытой обиды.

— Я попытался дней десять назад набросать сценарий для нашей старушки Земли, так вышло нечто весьма похожее на «ядерную зиму», да еще и с космическими дополнениями. Я отдал исходные данные ребятам в Новосибирск, они там занимались этой проблемой, обещали за две-три недели выдать первые количественные параметры. — Роберт говорил достаточно просто, без позы.

— Как отдал? — решив, что ослышался, переспросил Раске.

— Да так и отдал, по Интернету переслал. Они сейчас делают расчеты, а если выплывет что-нибудь интересное, то мы общнемся в реальном времени.

— Но это же твои результаты? Как на это посмотрит твое руководство? — не сдавался американец.

— Говоря честно, мне совершенно все равно, как относятся к моей работе, и к моим действиям «динозавры», — Роберт стал серьезным. — Да и никого это не будет интересовать, если мои расчеты окажутся верны. Более того, я их и в известность не ставлю о своих намерениях.

— Здорово, — искренне поразился Брюс, — у нас так не принято, — хотя, наверное, Томас имеет больше свободы, чем я.

— Дался тебе этот Томас, вот задачка интереснее, смотри.

И он, не вылезая из кресла, подкатился к небольшому столику, за которым работал американец. Две головы склонились над несколькими листочками бумаги, и спустя несколько секунд разгорелся нешуточный спор. Как-то совсем незаметно пролетел час, а то и более, работа, вероятнее всего, и далее продолжалась в том же темпе, если бы не раздался неуверенный стук в дверь.

— Да, — недовольным голосом откликнулся Роберт, но запнулся и совсем иначе продолжил: — Можно-можно.